«В холодницу! Обоих! – вынес Ветер окончательный приговор. И дальновидно добавил: – А изомщать вздумают бабке, на ремни шкуру порежу!»

Видно было: не шутил. Позже мимо решётчатого оконца провели вязня в цепях. Водворили туда, куда Ветер сперва собирался запереть лихаревичей. Сразу стало очень не по себе, и сдавил шею ошейник, и вдруг показалось, что зря они так изгалялись над кабальным, и…

– Пошли, – сказал стень. Подумал о чём-то, кивнул замявшемуся Пороше. – Ты тоже.

Все четверо подвязали длинные беговые лыжи, пустились обновлять засыпанную снегом лыжни́цу, тянувшуюся в Недобоев острожок. Лихарь гнал впереди, мощно, сяжисто, поди удержись вровень. Не сбился с шага против ёлки, где когда-то истекал кровью. Лишь фыркнул в усы, наддал ещё, желая то ли уморить становиков, то ли, наоборот, раззадорить. Под конец гонки, когда за вырубками оказало себя сидячее паоблако острожка, парни заметно приободрились. Даже бледные щёки наказанных нацеловало морозом до весёлого жара.

Недобой со старшим сыном гребли снег на спускном пруду, собирались скалывать лёд. Большуха кормила гусей. Белый дединька одышливо заносил колун, исполняя прежний Лутошкин урок. Бабка чинила сеть. При виде мораничей все побросали работу. Сбежались к избе. Когда четверо миновали тын, острожане дружно повалились на колени. У большухи глаза стали наливаться слезами, она подняла голову, хотела взмолиться, разузнать о судьбе младшего сына… Муж пхнул её локтем, она снова упала лбом в землю.

Маганки не было видно. Лихарь немного постоял над согбенными, но ни о чём так и не спросил. Намётанный глаз выцепил незаложенную дверь клети, самой дальней, у рыбного пруда. И туда-сюда – следы маленьких лапотков, не по ноге ни большухе, ни подавно троим мужикам. Лихарь кивнул унотам, чтоб следовали. Не стуча и не спрашивая распахнул дверь дальней клети. Первым влез через порог.

Молодая женщина сидела за прялкой, укутанная поверх простенького зипуна в толстый плат. Клеть, лишённая очага, грелась только дыханием да огоньком лучины в светце. Короба, кадки, опрятно застеленная скрыня… Маганку выжили из избы, конечно, не за то, что согрела ложе мораничу. Сноха избывала чужую вину, страдала за то, что меньшой деверь вначале боднул вилами, а на кого замахнулся – разглядел после. Его кабалы мужнина семья Маганке не простила.

Чужие шаги за дверью, голоса на пороге заставили её испуганно сжаться, шустрое веретено в руке оборвало песенку, нитка свилась петлёй. Когда Маганка узнала Лихаря, её лицо озарилось. Он всё-таки пришёл! Лучший из мужчин. Светлокудрый красавец андарх, могучий, грозный, заботливый… Надёжный, словно крепостная стена. Её занозушка сердечная. Он снова пришёл к ней… а может, за ней. Он пришёл!