– А правду сказывают, Юрий Семенович, будто ты в Кореле, с родичами из свенов гуляя, постоялый двор сжег?

– Нет, неправда, – отмахнулся князь. – Он сам сгорел. Мы с Тавром и Ольхеном всего лишь костер в трапезной запалили. Хозяин мясо недожаренное принес, вот мы и решили сготовить как положено, на месте, коли трактирщик не умеет.

– И чего хозяин? – тихо засмеялся Андрей.

– Воеводе нажаловался. Пришлось за новую избу ему заплатить. И пожилое за четыре дня. Глупый воевода в Кореле, совсем боярской солидарности не чует.

– Я вот что думаю, дядюшка, – вспомнив «мушкетера», поменял тему Зверев. – Какая разница, тот ростовщик ныне сидит или уж сын его? Проклятое золото они так и так заслужили. По-родственному. Вот пусть и получают.

– Глянуть бы… Глянуть на его рожу гнусную, про саблю свою напомнить. Боюсь, стражу сразу позовет. Спугну, не рискнет на сделку крупную пойти. Эх… Эй, холоп. Пахомом тебя зовут? Постучись в эту дверь, спроси, здесь ли дело свое купец Мойша Шем-Тов ведет. И можно ли к нему с большим делом подойти, о коем иные посетители слышать не должны?

– Постой, а на каком языке спрашивать нужно?

– На русском, конечно, – пожал плечами князь. – Знаю, по законам Ордена за обучение русскому языку штраф и отрезание ушей положено, а за изучение – штраф и публичная порка. Да токмо рази заставишь народ язык родной забыть, хоть пори его, хоть даже голову отрубай? Все побережье морское по-русски разговаривает. По-немецки токмо рыцари меж собой да гости иноземные.

– Так я пойду, княже? – уточнил у своего хозяина дядька.

– Ступай.

Князья с холопом Друцкого отступили обратно на слякотную улицу. Вскоре они услышали глухой металлический стук, спустя минуту – скрип открываемой двери. В городе продолжалась повседневная жизнь. Спешили куда-то смерды в серых и коричневых кафтанах, большинство – в бумажных подшлемниках с длинными наушами, в деревянных башмаках. Пару раз между кучами навоза пробрались горожанки в пышных платьях из синего и зеленого полотна с парчовыми вставками, в рогатых шапках, с которых свисали прозрачные вуали. Красотки высоко задирали юбки и тщательно выбирали место для каждого нового шага.

Вообще, у Андрея сложилось впечатление, что город населяли только смерды и нищие: простенькая домотканая одежда цвета долгой поношенности, картонные капоры, полотняные платки, серые лица. Женщин в нормальной одежде встретили – раз, два и обчелся, золотые украшения блеснули вовсе раз – на каком-то пузатом медлительном бюргере в толстых шерстяных чулках, бархатном берете и стеганке с пышными, набитыми ватой плечами. Пожалуй, московские холопы в их неизменно цветастых атласных рубахах, с серьгами да кольцами, произвели бы тут впечатление безмерно богатых дворян, а ремесленники в кафтанах с вошвами, мехами и жемчужными побрякушками – королей и императоров. Без серебряной ложки на поясе ни один кожевенник в Туле или Рязани со двора не выйдет – а тут половина баб без серег и колечек разгуливали!