— Знаешь, что мне все это напоминает? — спросил Паньков. — Кирпич! И не из глины-сырца… Сдается мне, что наш нынешний хреновый силикатный кирпич веков через пятнаднать-двадцать во что-то примерно такое и превратится… Похожей трухой и рассыплется…

Буялов уселся на край шурфа. Размял беломорину, продул мундштук, закурил. Сказал язвительно:

— И что теперь? Сменишь специальность? Рванешь в археологи? И сразу — переворот в науке. Диссертация «Силикатно-кирпичные заводы Великой степи II века до нашей эры». А то еще можно в уфологи податься. Прилетели зеленые человечки в тарелочке, да и поделились космическим умом-разумом — научили аборигенов кирпичи лепить. Хреновые, правда. Силикатные.

Паньков привык за сезон к манере разговора напарника. И на подколки не обижался давно. Но сдаваться в защите странностей здешних мест не собирался.

— А фляга? Из третьего шурфа? Откуда в этих слоях алюминиевая солдатская фляга?

Он вынул из мешка и продемонстрировал измятую емкость.

— Откуда, откуда… От верблюда! Тут поблизости кто только не рылся, начиная с тридцатых годов каждый сезон кто-то копается… В прошлом году ребята из «Каздрагметзолота» в Гульшаде квартировали, да Кононенко — тридцать седьмая ГРП — считай, под боком. Пара сотен кэмэ степью не крюк… Может, его орлы и оставили фляжку-то…

— Ага. А землю по слоям в мешочки складывали. И аккуратненько потом зарыли — слой за слоем.

Буялов поморщился. Геологи Кононенко, действительно, подобной деликатностью не отличались. Вот сайгаков в степи побраконьерствовать, окорока отрубить, а остальное гнить бросить — это пожалуйста… И Буялов зашел с другого фланга:

— Ты мне ответь: за что вояки конторе деньгу отстегнули? Чтоб им провели съемку и разведку под военный городок? Или чтобы устроили всесоюзную дискуссию о происхождении ископаемых алюминиевых фляг? Работа выполнена, можно рапортовать: грунт на полуострове устойчивый, представляющие интерес месторождения и археологические ценности отсутствуют. Все. Платите аккордную премию… Или ты в ней не нуждаешься? В Фонд Мира переведешь?

Против такого довода не возразишь — и Паньков прекратил спор. На лице его, впрочем, сомнения отражались. Буялов решил слегка сменить тему:

— С твоими идеями тебе бы с Толиком потолковать… Я не рассказывал — в Киеве с ним познакомился, на «Художественном творчестве ученых»… Сам-то он математик, малюет так себе, что-то абстрактное, но мысли порой выдает — закачаешься…

Буялов неплохо рисовал и писал маслом. Два его творения — картина «Геологи на привале» и портрет ударницы соцтруда Кирсанбаевой — оживляли своими яркими красками унылую колористику Коунрадского ДК.