— Тошно тебе? Да? — он протянул ей пустую посудину. — Я, может, и не человек, но и не скотина — детворе меня показывать. Еще раз щенка своего приведешь, руку ему откушу.

Девушка посмотрела на него и ответила:

— Еще раз зарычишь на него — все зубы выбью. Кусать будет нечем. Ишь, какой гордый выискался. Жри теперь с полу.

И ушла, злая на него, будто он был достоин ее досады.

На следующий день, когда пришла — просыпанная каша все так же сохла на полу, а пленник лежал в углу. Он не повернулся, когда она вошла. Не потянулся к еде. А когда она вернулась к вечеру за посудиной, похлебка в ней была нетронута. Так же повторилось и на следующий день.

Скрипя зубами, Лесана подошла к пленнику и легонько пнула его, лежащего, словно мертвого:

— Вздумал никак голодом умориться?

Он молчал.

— Эй.

Она не наклонялась, а руку положила на рукоять ножа. С этого станется, притвориться, а потом броситься.