Затем Путнам повторил все на языке Наббана, чтобы завершить молитву, но не стал сразу подниматься с колен, словно продолжал собственную безмолвную молитву.
Джеремия тщательно пристегнул вторые поножи, а потом наколенники, защищавшие колени короля.
– Большинство наших солдат не сражалось с Белыми Лисами, – сказал Саймон. – А теперь они их увидят – возможно, через час. Им страшно, они испытывают суеверный ужас.
– Так и должно быть. Нам с тобой прекрасно известно, на что способны эти чудовища.
– Именно, Мири. Но воины знают, что я сражался с ними, как и Эолейр. Мы покажем, что не боимся, просто встав рядом.
– Чтобы превратиться в цель для какого-нибудь норна-лучника, который пустит в тебя стрелу. Ты просто будешь понапрасну рисковать своей жизнью. Ты король, Саймон!
– А ты королева.
Нижнюю половину его тела уже скрывали доспехи, и Саймон поднял руки, чтобы Джеремия и два молодых оруженосца пристегнули оставшуюся часть кирасы. Рубашку Саймона, которую он надевал под доспехи, украшал символ Святого Дерева. Мириамель вспомнила, как годы назад она пусть и не слишком искусно, но с любовью его вышивала, тогда она имела все основания надеяться, что он никогда не наденет ее в настоящее сражение. Она вдруг почувствовала боль, и на мгновение ей показалось, что белая прядь в седеющих волосах Саймона – именно туда попала кровь дракона – засияла, словно от нее исходил свет. У Мириамель перехватило дыхание, и сердце быстрее забилось в груди.
«О, Саймон, – подумала она, – не трать свою магию по мелочам!»
Она и сама не понимала, что означает эта мысль, но у нее возникли мрачные предчувствия.
– Я бы не хотела, чтобы ты это делал, – сказала она. – Мне страшно.
– Тебе? Самой храброй женщине, которая когда-либо жила на земле? – Саймон улыбнулся, и на мгновение все вокруг перестало существовать, кроме ее радостного, сводящего с ума мужа, которого она так долго и сильно любила. – А теперь пойдем. Я не позволю кому-то причинить мне вред. Я не осмелюсь, моя королева.
Мириамель знала, что не сможет его остановить без яростных споров, и, хотя для нее требования Мужской Гордости представлялись глупыми и опасными, они имели огромное значение для мужчин, в особенности короля.
– Обещай мне хотя бы, что не станешь лезть в первые ряды, – наконец сказала она. – Обещай, что не поедешь впереди, чтобы эти демоны не смогли тебя увидеть и подстрелить.
Он посмотрел на нее – неизменная любовь с легкой примесью недовольства.
– Если ты настаиваешь.