– А хотел глаз. Иди морду умой.

Стоя над ручьем и глядя в желтоватую воду с коричневым илом на дне, Тамир тщетно пытался разглядеть свое лицо. Из ручья смотрело нечто совсем уж страшное – опухшее, с расплывшимся носом и бесформенным окровавленным ртом. Скоро глаза заплывут и вокруг них пролягут черные круги синяков. Хорош.

Но Велеш прав. Будь здесь Донатос, он бы за такую дурость все ребра переломал. Послушник Цитадели засучил рукава и окунул ладони в ледяную воду. В этот миг левую руку от запястья до ключицы пронзило такой болью, что Тамир, не сдержавшись, вскрикнул и повалился на колени.

На его вопль, испуганный и полный страдания, выбежал Велеш.

– Ты чего? – удивился он и, увидев, как Тамир, скорчившись на сыром песке, прижимает к животу локоть, присел рядом. – Дай погляжу, что там у тебя. Да не ори ты! Я ее тебе не ломал.

Парень осторожно ощупал кончиками пальцев руку от запястья до локтя. Нахмурился.

– Кость целая, даже ушиба нет. Чего орешь?

А Тамир смотрел на свою левую руку расширенными от ужаса глазами. Сквозь кожу, которая у него, как у всякого колдуна, была очень бледной, просвечивал серый узор. Диковинное переплетение линий проступало через плоть – серебристое, путаное.

Старший выученик проследил за безумным взглядом послушника и спросил:

– Я тебе ум отшиб ненароком?

Парень отрицательно покачал головой. И поднес руку к глазам собеседника.

– Смотри.

– Ну, смотрю. И что?

– Видишь? Жилы серые.

Велеш вздохнул и ответил:

– Знать, сильно я тебе по роже съездил. Умывайся, да пошли есть. Хватит уже дурака валять.

С этими словами он развернулся и ушел, оставив Тамира наедине с лихорадочными мыслями и пылающей, словно от жестокого ожога, рукой.

Клесх спешился, перекинул поводья через голову лошади и передал их подскочившему выученику из молодших.

– Наставник…