– Черти обережный круг.
И принялся складывать дрова для костра.
Лесана достала из-за пояса нож Фебра, сжала теплую уютную рукоять, почувствовала, как сердце при этом глухо стукнуло едва не у самого горла, но совладала с собой и пошла царапать землю, выговаривая слова заклинания.
Клесх внимательно наблюдал, и под его пронзительным взглядом девушке казалось, будто она все делает не так.
– Готово.
Он кивнул и вернулся к кострищу. Ничего не сказал, и то ладно. Значит, правильно.
Когда же укладывались спать, девушка узрела, что оружие крефф кладет рядом с собой, чтобы схватить мгновенно. И даже меч вынул из ножен. Поразмыслив, она сделала то же самое. Мечом она владела еще плохо, но пусть уж лежит поближе.
Правда, уснула выученица, едва голова коснулась подложенного под нее свертка с холстинами. А проснулась уже утром. От холода. Костер погас, и под теплое меховое одеяло задувал зябкий весенний сквознячок. Наставник еще дремал. И Лесана принялась разводить огонь.
В тишине ночи шум деревьев казался недовольным голосом ветра, который нес над лесом один только клич: «Чужаки! Чужаки! Чужаки!»
Слада, Ива и ребятишки испуганно озирались. Дивен шел самым первым, двое мужчин держались позади, на тот случай, если кто-то вынырнет из чащи с недобрыми намерениями.
Но чаща отзывалась лишь шелестом ветвей. Никто не стремился преградить путь странникам. Холмы, поросшие лесом – крутые подъемы и спуски, – тянулись и тянулись.
Деревья росли все гуще. Стволы могучих сосен возносились высоко-высоко в звездное небо, на котором яркой дорожкой сияло Ожерелье Хранительницы. Густые заросли кустов, еще голых, безлистых, перешептывались о чем-то, и казалось, будто чаща глядит сотней глаз, говорит сотней языков.
– Дивен, не рады нам тут, – тихо сказала Слада. – Зря пришли.
– Не зря, – ответил он, продолжая упрямо идти туда, в черные кущи.
– А ну, стой! – Путь странникам преградили несколько вооруженных рогатинами и луками мужчин. – Кто такие?
– Я Дивен, из Помнящих, нареченный семнадцать лет назад. Со мной моя семья.