– Хватит себя жалеть!

В нормальном состоянии от подобного гнева Эпоны я бы подскочила и вытянулась в струнку – но я не была в нормальном состоянии. Поэтому я села на кровати и тихо, чтобы не разбудить ребенка, ответила:

– Жалеть себя? Моя дочь мертва, а вы называете мою боль и горе «жалеть себя»?

Эпона материализовалась в комнате. Богиня стояла у изножья огромной кучи матрасов, которые я в более счастливые времена называла «маршмеллоу». Я много раз видела ее вживую за последние двадцать лет, что была ее Избранной. Она была изумительно красива, а исходящая от нее аура любви и сострадания сверкала так ярко, что буквально слепила мне глаза.

И я все равно не могла простить ее.

– Нет, Возлюбленная, не твою боль и горе я называю «жалеть себя». Так я называю твою самоизоляцию от тех, кто тебя любит и нуждается в тебе.

Я испытала болезненный укол вины. Кланфинтан. Я знала, что он тоже страдает, и где-то в глубине души чувствовала, что отчаянно в нем нуждаюсь, а он нуждается во мне. Но я не могла пробиться к его любви. Я потерялась в туманном лабиринте боли и гнева и видела в этой серой дымке только Этайн.

– Я не способна сейчас никому помочь. – Я едва узнавала свой голос, он казался монотонным и безжизненным.

– Я бы дала тебе больше времени, если бы могла, Любимица. Но у нас его просто нет. Ты должна вернуться к миру. Твоя дочь нуждается в тебе.

Слова «твоя дочь» облили меня ледяной водой.

– Моя дочь мертва.

– Дочь твоего чрева мертва. Но дочь твоего духа жива. И очень нуждается в тебе.

Ледяная вода превратилась в кипяток. Я даже не понимала, что плачу, пока на мою шелковую ночную рубашку не стали падать прозрачные капли. Кто же знал, что человек способен столько плакать? Я думала, что еще несколько дней назад выплакала все слезы.

Голос у меня дрожал, и приходилось говорить медленно, чтобы не сорваться.

– Вы хотите меня окончательно уничтожить?

Богиня приблизилась и вытерла мне слезы краешком своего сияющего одеяния.