– Они нам больше не нужны, – сказал Себастьяно.

После этого монна Фаустина принялась прощаться с нами намного дружелюбнее, чем можно было бы ожидать от нее при нормальных обстоятельствах. Мне даже показалось, что я разглядела в ее лице намек на улыбку, когда мы уже уходили.

– В одном я уверена, – сказала я, когда мы вышли на улицу, откусывая сыр и хлеб, – эта женщина по-настоящему умеет торговаться.

– Ты тоже, – с улыбкой сказал Себастьяно.

– В эти времена одинокой женщине ничего другого не остается, – объяснила я. Сначала я хотела лишь пошутить, но только произнеся эти слова, осознала, насколько они попали в точку.

Себастьяно тоже отломил себе кусок хлеба с сыром, потом снова я, так что мы все съели, даже не дойдя до пристани.

Мы забрались в пришвартованную гондолу. Пока Себастьяно искусными движениями вел ее по лабиринту ночных каналов, я сидела на скамье и украдкой смотрела на него. Его было видно не особенно хорошо, потому что свеча находилась на другом конце лодки. Факелы и фонари, которые горели на берегах канала, давали лишь немного света. И все же от меня не ускользала ни одна деталь его облика. Его угрюмое лицо, очертания могучих плеч, контуры ног. Я даже видела слабые искры в его глазах и спрашивала себя, о чем он думает, раз за разом погружая весло в воду и глядя в темноту у меня над головой.

Размышлял ли он о том, как вызволить Барта из тюрьмы и выяснить, что случилось с Тревизаном и Клариссой? Как ему перехитрить Альвиса и окончательно победить его?

На месте Себастьяно я бы не смогла думать ни о чем другом и вся бы взмокла от страха. Но я была не на его месте, я была лишь девушкой, которая случайно оказалась в прошлом. Я внесла свой вклад в историю и спасла человека, который оказался в центре событий. Я достаточно вынесла и достаточно рисковала. Следовательно, я имею право вернуться домой и зажить своей жизнью.

Я никак не могла понять, откуда взялось это странное чувство. Почти что угрызения совести. Хотя это, конечно, совершенно невероятно – ведь на то не было никаких разумных оснований. Ни единого.

Я решительно распрямила плечи и упрямо смотрела вперед, пока на берегу не показался дом куртизанок.

Себастьяно пришвартовал гондолу к одному из столбов, а я выбралась на набережную и подождала, пока он не поднимется следом. Мы не произнесли ни слова, идя к воротам. Громче, чем необходимо, Себастьяно постучал в дверь. Нам открыла сама Мариетта.

– Наконец-то, вот и вы! – Несмотря на поздний час, она выглядела блестяще и, прежде всего, приятно пахла. Ни намека на грязь. В качестве приветствия она обняла меня и поцеловала в щеку. При этом она ни разу не наморщила нос, что я высоко оценила.