Командир медленно выпрямился и вытер руки о куртку, выдерживая свою минуту на размышление.

— Пойдем на юг, — ответил он. — Похороним Форли по дороге. Возьмем этих лошадей — они все равно пойдут за нами — и двинемся на юг. Тул, распряги-ка тяжеловоза, он единственный сможет тебя выдержать.

— На юг? — в недоумении переспросил Грозовая Туча. — Куда на юг?

— В Инглию.

— В Инглию? — повторил Ищейка, и он знал, что они все думают одно и то же. — Но зачем? Разве там сейчас не воюют?

— Конечно воюют. Именно поэтому я и собираюсь туда идти.

Доу нахмурился:

— А мы? Что мы имеем против Союза?

— Да нет же, дурень, — отозвался Тридуба. — Я собираюсь драться вместе с ними.

— Вместе с Союзом? — удивился Тул, кривя губу. — С этими девчонками? Будь я проклят! Это не наша драка, вождь!

— Отныне любая драка с Бетодом — моя драка. Я намерен своими глазами увидеть, как с ним будет покончено.

Если подумать, Ищейка еще ни разу не видел, чтобы Тридуба изменил принятое решение. Ни разу.

— Кто со мной? — спросил Тридуба.

Они все были с ним. Как же иначе?

Шел дождь. Мелкий дождь, пропитавший сыростью весь мир. «Мягкий, как девичий поцелуй» — так говорили, хотя Ищейка едва ли мог вспомнить, что это такое. Дождь… Почему-то казалось, что для этого дела погода подходящая. Доу уже набросал холмик и теперь, шмыгая носом, зарывал лопату в землю рядом с могилой. Она была далеко от дороги, очень далеко. Они не хотели, чтобы кто-нибудь нашел ее и откопал Форли. Пятеро бойцов — теперь лишь пятеро — собрались вокруг могилы, глядя вниз. Много времени прошло с тех пор, когда они в последний раз хоронили кого-то из своих. Конечно, шанка добрались до Логена, это случилось не так давно, но они не нашли тело. Сейчас в их команде стало меньше лишь на одного, но Ищейка чувствовал, что не хватает очень многого.

Тридуба насупился и молча обдумывал, что сказать. Хорошо, что именно он стал вождем и должен сейчас подбирать слова. Ищейка сомневался, что сумел бы выудить из себя хоть одно. Наконец Тридуба заговорил — так медленно, как свет угасает на закате.

— Он был слабым — тот, кто лежит здесь. Слабейший, это точно. Так его и звали. Шутка ли, называть человека Слабейшим? Самый плохой боец, какого смогли найти, чтобы сдаться Девятипалому. Слабый боец, здесь не поспоришь, но я скажу: сильное сердце!

— Точно, — кивнул Молчун.

— Сильное сердце, — повторил Тул Дуру.