Она придвинулась к нему — ее голая задница прижалась к его животу — и подняла колено.

— С чего это я буду давать тебе второй шанс?

— Не знаю… — пробормотал Логен, начиная улыбаться. Он нежно провел рукой по ее груди, по животу и дальше — между ног. — С того же, с чего дала первый?

* * *

Ферро проснулась словно от толчка, не понимая, где находится, только зная, что попала в ловушку. Она зарычала, задергалась, замолотила локтем, борясь за свободу, и подскочила, стиснув зубы и сжав кулаки, готовая к бою. Но врагов не было. Только голая грязь и холодный камень в бледном утреннем свете.

И еще большой розовый.

Девятипалый неуверенно поднялся, ворча и плюясь, и дико огляделся. Когда он убедился, что плоскоголовые не стремятся убить его, он медленно повернулся и посмотрел на Ферро еще не проснувшимися глазами.

— А… — Логен поморщился и тронул кончиками пальцев окровавленные губы. Они глядели друг на друга несколько мгновений, совершенно голые и молчаливые в пустых развалинах мельницы; куртка, которой они укрывались, лежала смятым комом на сырой земле между ними.

И тут Ферро поняла, что допустила три серьезные ошибки.

Она позволила себе уснуть, а это никогда не приводило ни к чему хорошему. Она ударила Девятипалого локтем в лицо. А самое, самое худшее — она чуть не состроила гримасу отвращения, вспомнив об этом, — она трахалась с ним ночью. И теперь, глядя на него при резком свете дня, — волосы налипли на одну сторону его покрытого шрамами окровавленного лица, огромное пятно грязи на бледном боку, — она не понимала, почему. Каким-то образом, от холода и усталости, захотелось прикоснуться к кому-нибудь, согреться хоть на миг, и она позволила себе подумать — а кому от этого будет плохо?

Безумие.

Им обоим хуже, это ясно. Если раньше все было просто, теперь все усложнится. Там, где удавалось прийти к пониманию, теперь останется только смущение. Она уже оконфузилась, и побитый Логен смотрел сердито — и чему же тут удивляться? Никому не понравится получить локтем в лицо, пока спишь. Ферро уже открыла рот, чтобы извиниться, но тут поняла. Она даже не знает, как это сделать. Она могла сказать это только на кантийском, но уже так сердилась сама на себя, что извинение прорычала, словно оскорбление.

Он явно так и воспринял. Прищурившись, Логен пролаял что-то на своем языке, схватил штаны, сунул ногу в штанину, что-то бормоча вполголоса.

— Отстань, розовый, — прошипела Ферро, яростно сжав кулаки. Схватив разодранную рубашку, она повернулась к нему спиной. Рубашка, похоже, лежала в луже. Ткань налипла на кожу, как слой грязи, стоило ее накинуть.