Она вздохнула, словно ничего не знала об этом и не провела битый час, прихорашиваясь перед зеркалом.

– Что есть, то есть. Признание факта – еще не подарок. Ты подтверждаешь только, что не слепой. – Она зевнула, потянулась в седле, давая ему полюбоваться собой. – Надеюсь услышать больше.

Он откашлялся, вскинул руку, как плохой актер перед началом главного монолога.

– Твои волосы… подобны накидке из сияющего собольего меха!

– Индюк напыщенный. Как ты вчера их назвал? Завесой полуночи? Это мне нравилось больше. Хоть какая-то поэзия. Пусть и плохая.

– Дерьмо. – Он прищурился, глядя на облака. – Глаза твои блещут, как лучистые сапфиры, коим нет цены!

– Так у меня камни вместо глаз?

– Губы – лепестки роз!

Она плюнула в него, но он, будучи настороже, увернулся, и плевок угодил в камень на обочине дороги.

– Вот тебе, болван, чтобы выросли твои розы. Придумай что-нибудь получше.

– С каждым днем это все труднее… – проворчал он. – Камушек, что я купил, смотрится на тебе замечательно.

Подняв правую руку, она взглянула на кольцо, которое украшал рубин размером с миндальный орех. В первых проблесках солнца камень кроваво засверкал, как открытая рана.

– Да, дарили мне и похуже.

– Он под стать твоему бешеному темпераменту.

– И кровавой репутации, – фыркнула она.

– К черту репутацию! Все это байки идиотов! Ты – мечта. Видение. Ты… – он щелкнул пальцами, – …сама богиня войны!

– Хм… богиня?

– Войны. Нравится?

– Сойдет. Сумеешь с тем же пылом целовать в задницу герцога Орсо, может, нам и вознаграждение прибавят.

Бенна выпятил губы, как для поцелуя.