– Ты ее что, за реку поволочешь? И как, позволь тебя спросить? Лично я через болото эту клячу тащить не буду. А на мосту сейчас, коли ты подзабыл, такая буча идет, что хрен загибается.

– Я не забыл.

– Ну так прибей ее.

– Да ну, как можно. Такое добро.

– Убей ее к чертям, и убираемся отсюда. – Он указал на южанина под башмаком. – Я же этого убиваю?

– Ну ты сравнил. Он-то ничего не стоит.

– Прибей, я сказал! – гаркнул Глубокий.

И осекся: как-никак, они на чужом берегу, и где угодно тут могут оказаться южане.

– Прибей эту падаль и спрячь, – скомандовал он шепотом.

Мелкий кисло на него посмотрел, но все же потянул за уздечку, приналег лошади на шею и, быстрым ударом пустив кровь, навалился, дожидаясь, когда пузыристо брызнувшая из шеи струя стечет в слякоть.

– Хрен на хрени сидит и хреном хреначит, – ворчал он, покачивая головой. – Бить лошадей, кто тебе за это хоть монетку поднесет? Тут и так голимые риськи-письки вокруг, залезли сюда как…

– Прекрати.

– Чего прекрати? – обиженно зыркнул Мелкий, подволакивая к трупу лошади упавшее дерево.

– Блажить как дитя малое, вот чего, – с упреком поглядел на него Глубокий. – Выражаешься какими-то словечками, будто на плечи тебе голову четырехлетки нахлобучили.

– Что тебя, словечки мои смущают? – спросил Мелкий, отсекая топориком ветки с соседнего дерева.

– А вот и смущают.

Мелкий забросал лошадь более-менее сносно.

– Ну тогда стоямба-хрямба.

Глубокий яростно выдохнул сквозь стиснутые зубы. Когда-нибудь он точно прибьет Мелкоту, или он его. Это ему известно лет эдак с десяти. Он развернул бумагу. Мелкий был тут как тут.

– Чего там? – спросил он, заглядывая через плечо.