– Я требую права атаковать! – настойчиво бубнил один голос.
Миттерик. Немного отыщется в армии солдат, имеющих счастье не узнавать этот густой баритон. Часовой недовольно покосился на Танни, как бы говоря: слышать сие не положено. Танни показал ему письмо и пожал плечами.
– Мы оттеснили их назад! Они измотаны, выдохлись! У них кишка тонка!
По шатру ходили тени; кажется, одна потрясала кулаком.
– Еще один небольшой нажим, и… Они у меня сейчас как раз в том самом месте, где я их потопчу!
– Примерно то же вы говорили вчера, но потоптали вас. – Голос маршала Кроя был более сдержан. – А кишка сейчас тонка не у одних лишь северян.
– Мои люди заслуживают возможности завершить начатое! Лорд-маршал, я заслуживаю…
– Нет! – резко перебил Крой.
– Тогда, господин маршал, я требую права подать в отставку…
– И это тоже нет. Неприемлемо еще более.
Миттерик пытался что-то сказать, но Крой перебил:
– Да что это такое! Почему я с боем должен вырывать у вас каждую мелочь! Когда вы наконец проглотите эту вашу чертову гордыню и начнете выполнять свой долг, черт вас возьми! Вы сейчас же останавливаете боевые действия, отводите людей из-за моста и готовите дивизию к маршу на юг к Уфрису, как только мы завершим переговоры. Вы меня поняли, генерал?
Последовала долгая пауза, и наконец, чуть слышно:
– Мы проиграли.
Голос Миттерика, но такой, что едва узнать. Ужавшийся до слабенького, чуть ли не слезливого тенорка. Словно какая-то туго-претуго натянутая струна вдруг взяла и лопнула, а с ней и вся яростная бравада Миттерика.
– Все. Мы проиграли.
– Свели вничью, – уточнил голос Кроя, теперь уже тихий.
Впрочем, тихой была и ночь, а в подслушивании достойных уха сведений Танни не было равных.
– Иногда это самое большее, на что можно надеяться. Ирония солдатской профессии. Война способна лишь мостить дорогу к миру. Иначе и быть не может. В свое время, Миттерик, я был таким же, как вы. Думал, что рубить сплеча – это единственно верно. Когда-нибудь, возможно, очень даже скоро, вы меня замените и узнаете, что мир устроен иначе.
Снова пауза.