— Господин, мы не волки. У нас нет такого острого нюха и зрения, нет когтей и зубов…

— Это я вижу, — оборвал его Охотник. — Отвечай на вопрос.

— Мы… умеем слышать друг друга даже за десятки верст.

— Слышать?

— Да.

— Как?

— Я… я не знаю. Любой из Стаи способен дотянуться до вожака рассудком.

— И ты сейчас можешь поговорить с кем-то из своих?

— Нет, — Белян покачал головой. — Говорить не могу, только послать мысли. Это… как… я не сумею объяснить. Я не вру! Я не знаю! Они будто слышат, о чем я думаю, видят моими глазами… — Полонянин тараторил, надеясь, что сидящий напротив человек не подумает, будто его пытаются обмануть.

— Покажи, как вы это делаете. Я смогу услышать твои мысли? — подался вперед обережник.

Ходящий побледнел:

— Не знаю… могу попробовать… — Его лицо застыло, взгляд стал тяжелым.

Пленник пристально смотрел в глаза Охотника. Миг, другой, третий… по лбу и вискам катились частые капли пота, они сбегали по скулам, падали с подбородка.

Впусте.

— Не получается, — наконец глухо сказал юноша, — ты меня не слышишь.

Мужчина кивнул. Он ничего не чувствовал. Лишь видел, что кровосос не врет.

— Как вы обращаете людей? Как обратили тебя? Как вы кормитесь? Говори.

— Вожак не позволяет Стае грызть людей. Кровь Осененного заменяет кровь человека. Раз в луну я кормлю каждого. Крови нужно немного, если Стая небольшая. Если большая, одному Осененному не справиться. Меня обратили после того, как вожак понял, что его Стая слишком разрослась и в одиночку ее не прокормить.

— А как кормятся Осененные?

Кровосос уронил взгляд под ноги, отчего окончательно превратился в провинившегося мальчишку: