– Сорокопут…
– Это приказ, лейтенант Атриус. Сохрани ее жизнь. Сохрани жизнь моего племянника. Ты еще увидишь, как он взойдет на трон.
Мой друг смотрит на меня долгим взглядом. Он понимает, что именно я ему сообщаю: я не хочу, чтобы он возвращался ко мне. Сама я собираюсь умереть сегодня со своим народом, но он должен остаться в живых.
Он отдает мне честь.
– Верность долгу, – цитирует он, – вплоть до смерти.
Я поворачиваюсь к своим бойцам. Маскам, ополченцам, легионерам… Все они несколько суток отбивали атаку за атакой. Они измождены до крайности, дух их сломлен.
Я слышала много красивых речей, когда была простым солдатом. Сейчас я не могу вспомнить ни одной из них. Все, что я припоминаю перед самым концом – это слова, которые давным-давно слышала от Керис. Я могу только надеяться, что она тоже помнит их, и они будут преследовать ее до конца дней.
– Есть успех, – говорю я, – и есть поражение. А пространство между ними – для тех, кто слишком слаб, чтобы жить.
Солдаты отвечают мне приветственными криками, и мы формируем боевой порядок. Стена щитов, за ними копья и мечи. У наших лучников почти иссяк запас стрел, но что-то еще осталось. Гул приближающейся армии надвигается из долины – карконы поднимаются к нам. Кровь моя поет во мне песню отчаянного боя, я выхватываю свой молот и хохочу.
– Давайте, идите ко мне, ублюдки! Я вас жду!
Гул перерастает в вой. Это вой тысяч глоток, безумной орды, которая жаждет только нашей крови. Она жаждет уничтожить все, что осталось от нашего народа. За своей спиной, в ущелье, я слышу крики ужаса наших беглецов.
* * *
Где-то через час карконы уничтожают примерно половину нашего отряда. Мир превратился в кровавое месиво, в нем нет ничего, кроме боли и жестокости. И все же мы сражаемся, в то время как беглецы из города изо всех сил торопятся к пещерам.