– Когти. В их ряды тоже проникли враги. Много. Этот жрец-джистал не сидел без дела.

– Откуда ты знаешь?

Опять молчание.

Калам потёр лицо обеими руками:

– Ох, нижние боги…

– Можно задать тебе вопрос?

Он фыркнул:

– Спрашивай, Ян'тарь.

– Когда-то ты обозлился на чистки среди Старой Гвардии. Более того, не так давно ты сам явился в этот город, собираясь убить Императрицу.

Откуда она это знает? Откуда она всё это может знать? Кто она?

– Продолжай.

– Тебя вело возмущение, негодование. Твои воспоминания объявили ложью, и ты хотел отомстить ревизионистам, которые осквернили всё, что было для тебя ценным. Ты хотел взглянуть в глаза женщине, которая решила, что «Мостожоги» должны умереть – тебе нужно было увидеть в них правду, и, если бы ты её нашёл, ты бы не колебался, действовал. Но она сумела тебя отговорить…

– Да её тут и вовсе не было.

– Вот как. Значит, ты знал. Впрочем, это не важно. Разве одно это остановило бы тебя? Не позволило приплыть в Унту? Выследить её?

Он покачал головой.

– Как бы там ни было, где же теперь твоё возмущение, Калам Мехар? Колтейн из Вороньего клана. Императорский историк, Дукер. Седьмая армия. А теперь – виканцы Четырнадцатой. Кулак Темул. Нихил, Бездна. Голл из «Выжженных слёз» хундрилов, который отбросил Корболо Дома под Санимоном – лишив его победы задолго до Арэна. Предатели в тронном зале…

– Я могу сделать их пребывание там… быстротечным.

– Можешь. И если ты решишь так поступить, мы с адъюнктом умрём, испытывая, по меньшей мере, некоторое удовлетворение. Но в смерти его испытают и многие, многие другие. Больше, чем кто-либо из нас может помыслить.