— Я не знаю, — ответил я. — Я ничего точно не знаю, но я хочу попытаться узнать.

4

4

За стрельбой последовало цирковое представление на трех аренах: на первой — губернатор, тюрьма — на второй и бедный, больной на голову Перси — на третьей. А ведущий представления? Этим занимались по очереди различные джентльмены от прессы. Тогда они были еще не такие зануды, как сейчас, но даже тогда, во времена до Джералда и Майка Уолласа и всех остальных, они могли скакать очень резво, если в зубах был зажат кусок. Так и на этот раз, и пока шло шоу, все оставалось нормально.

Но даже самый лучший цирк, с самыми устрашающими уродами, самыми смешными клоунами и самыми дикими зверями однажды покидает город. Наш цирк уехал после заседания Совета по расследованию — звучит очень значительно и пугающе, а на самом деле все выглядело прозаически. При иных обстоятельствах губернатор обязательно потребовал бы на блюде чью-нибудь голову, но на сей раз было не так. Его племянник со стороны жены — кровный родственник его жены — сошел с ума и убил человека. Убил преступника, да, и слава Богу — но все равно Перси убил человека, мирно спящего в своей камере. А если добавить еще тот факт, что означенный молодой человек остается безумным, как мартовский заяц, то можно понять, почему губернатору так хотелось замять дело, и как можно скорее.

Наше путешествие к дому начальника Мурса на грузовике Харри Тервиллиджера так и не выплыло наружу. О том, что на Перси надели смирительную рубашку и заперли в смирительной комнате, тоже никто не узнал. Как и о том, что Вильям Уортон был напичкан наркотиками, когда Перси его застрелил. Да и не могли узнать. Зачем? У властей не было оснований подозревать в организме Уортона что-то, кроме полудюжины пуль. Следователь их удалил, гробовщик положил тело в сосновый ящик; вот таков был конец человека с татуировкой «Крошка Билли» на левом предплечье. Как говорится, туда ему и дорога.

И все равно слухи гудели еще почти две недели. За это время я молчал как рыба, и, конечно, не мог взять выходной, чтобы проверить мысль, осенившую меня за кухонным столом наутро после происшествия. Я точно знал, что цирк уже уехал, когда пришел на работу в середине ноября, по-моему, двенадцатого, но я не очень уверен. В этот день я нашел на своем столе листок бумаги, которого так боялся: приказ о дне казни Джона Коффи. Вместо Хэла Мурса его подписал Кэртис Андерсон, но в любом случае приказ имел юридическую силу и, конечно же, побывал у Хэла, прежде чем попал ко мне. Я представил себе Хэла, сидящего за столом в административном корпусе, с этим листком бумаги в руке. Наверное, он думал о своей жене, которая для врачей больницы в Индианоле стала воплощением чуда, сотворенного за девять дней. У нее был свой приказ о казни, врученный врачами, но Джон Коффи его порвал. А теперь вот пришла очередь самого Джона Коффи пройти Зеленую Милю, и кто из нас мог бы помешать? Кто из нас остановил бы это?