Из дома вышла Дженис и села рядом со мной. Она обняла меня за плечи.

— Ты же не сделал ему еще больнее?

Я покачал головой — нет.

— А он хотел уйти.

Я кивнул.

— Пойдем в дом, — сказала она, помогая мне встать. Я вспомнил, как Джон помог мне подняться после того, как мы помолились вместе. — Пойдем, я приготовлю тебе кофе.

И я пошел. Прошло первое утро, потом первый день, потом первая смена снова на работе. Время все лечит, хотите вы этого или нет. Время все лечит, все забирает, оставляя в конце лишь темноту. Иногда в этой темноте мы встречаем других, а иногда теряем их там опять. Вот и все, что я знаю, кроме того, что это произошло в 1932 году, когда тюрьма штата находилась еще в Холодной Горе.

И электрический стул был там же.

12

12

Примерно в четверть третьего дня мой друг Элен Коннелли пришла ко мне в солярий, где я сидел над последними страницами своего рассказа. Лицо ее было очень бледным, а под глазами что-то блестело. Наверное, она плакала.

А я, я просто смотрел. Сидел и смотрел через окно на горы на востоке, и моя правая рука ныла и пульсировала в запястье. Но пульсировала как-то спокойно. В душе я ощущал пустоту. И это чувство было одновременно ужасным и удивительным.

Мне трудно было поднять на Элен взгляд: я боялся встретить ненависть и презрение, но она смотрела нормально. Правда, печально и с интересом. Без ненависти, презрения и недоверия.

— Ты хочешь знать конец истории? — спросил я. Я собрал тоненькую стопочку рукописи ноющей рукой. — Он здесь, но я пойму, если ты не…

— Нет вопроса, хочу я или нет, — сказала она. — Мне нужно знать, как это кончилось, хотя, несомненно, вы его казнили. А вмешательство в жизнь обычных людей Провидения с большой буквы, по-моему, сильно преувеличено. Но прежде, чем я возьму эти листки… Пол…

Она замолчала, словно не зная, как продолжить. Я ждал. Иногда людям помочь нельзя. Лучше даже и не пытаться.

— Пол, ты пишешь здесь, что у тебя двое взрослых детей в 1932-м, не один, а двое. Если ты не женился на Дженис, когда тебе было двенадцать, а ей одиннадцать или что-то в этом роде…

Я слегка улыбнулся:

— Когда мы поженились, мы были молоды — многие женятся в этом возрасте, моя собственная мать, например, но не настолько, как ты говоришь.

— Тогда сколько тебе лет? Я всегда считала, что тебе чуть-чуть за восемьдесят, что ты моего возраста или даже немного моложе, но в соответствии с этим…