Неожиданно дверь в дом скрипнула.
— Слушай, Флавес, я тут подумал… Чего-то я погорячился, ты на меня зла-то не дер… — внутрь шагнул слегка покачивающийся Ханвальд.
Керуш замер. Гонория отчаянно закричала.
Ханвальд зарычал так, что содрогнулся дом, и метнулся вперёд. Схватил Снуршаза за шиворот и отбросил его назад — тот пролетел несколько футов и с размаху впечатался спиной в стену, чувствительно приложившись затылком. Слегка осел, попытался выпрямиться… Но Ханвальд уже был перед ним.
Удар в живот заставил Керуша согнуться пополам, а следом прилетел ещё один — в челюсть. Отмахнулся ножом, полоснул Ханвальда по щеке, но тот даже внимания не обратил. Перехватил руку с клинком, выкрутил её и выбил нож. Заставил Керуша согнуться и с размаха впечатал ему в колено в лицо. Ещё один в лицо. Поддых. В грудь, ломая рёбра. В челюсть. В лицо, вышибая остатки зубов. Снова в лицо, сворачивая набок нос…
Остановился Ханвальд, когда валяющееся на полу тело только и могло, что хрипло и с надрывом дышать. И немедленно метнулся к рыдающей на полу Гонории.
— Эй, ты как? — северянин посадил её и слегка тряхнула за плечи. — В порядке? Он тебя ранил? Куда ранил?
Флавес в ответ только ещё сильнее зашлась рыданиями и повисла на шее северянина, вцепляясь в него, как утопающий в соломинку.
— Ну ты чего, а? — обнял её Ханвальд. — Такая храбрая и дерзкая была, а тут мокроту развела… Ну, не случилась же ничего, да? Потому что Ханвальд всегда появляется там, где надо и когда надо… Флавес, ну ты чего, а? Эх ты… Кое-что умеешь, а всё равно баба…
Уже через минут пятнадцать всех воинов поднял разлетевшийся едва ли на милю окрест рык Ханвальда.
— ВСЕ КО МНЕ!
Позёвывающая и слегка поддатая, но вооружённая до зубов толпа собралась быстро, но не обнаружив признаков атакующего врага, пришла в некоторое замешательство. Живые, здоровые и не поднимавшие тревогу часовые тоже не слишком поняли, что происходит.
Воины втянулись в деревню, на ходу обсуждая версию, что, скорее всего, их командир после столь долго воздержания элементарно перепил и начал буянить с пьяных глаз, но приказ есть приказ…
Тем удивительнее было для наёмников обнаружить трезвого как стекло Ханвальда с белыми от ярости глазами, державшего за руку Гонорию, которую до сих пор колотило от пережитого шока, а под глазом девушки наливался огромный фингал.
Прямо перед ними валялось нечто окровавленное, живое и немного смахивающее на десятника Керуша — брата командира второй когорты.
— Дахан Снуршаз, ко мне! — рявкнул северянин.
Спустя пару мину из строя вперёд выступил хмурый наёмник.