— Ты что, боишься? — спросил он. — Там, наверху, нас, наверное, поджидает какое-то ужасное чудище, да?

Он воинственно приподнял подбородок, всунул нож в руку Тремейну и распахнул дверь пинком ноги. Открывавшийся за дверью проход упирался в нижнюю ступеньку полуразвалившейся лестницы, ведущей куда-то наверх, в темноту.

— Пошли, трус! — буркнул он. — Наверху нет ничего страшного. Разве что пауки да мыши.

Тремейн, у которого с языка уже готов был сорваться резкий ответ, предпочел промолчать, еще раз неуверенно оглянулся назад и все-таки пошел за Гордоном. Когда они вдвоем поднимались по полуразвалившимся ступенькам, лестница под их весом громко скрипела. В доме слышались какие-то шорохи, как это бывает в старых заброшенных домах. Затхлый запах, который Тремейн почувствовал еще внизу, становился все сильнее.

Дойдя еще до одной двери, Гордон остановился. Она тоже была слегка приоткрыта, и здесь повсюду виднелись следы серой блестящей массы.

Гордон распахнул дверь, им обоим в ноздри буквально ударила волна мерзкого запаха. Тремейн демонстративно зашмыгал носом.

Они оказались на мансардном этаже здания. Перед ними простиралась длинная сумрачная комната, заваленная полусгнившими балками и вся затянутая пыльной паутиной. Крыша в некоторых местах провалилась, и сквозь образовавшиеся отверстия было видно ночное небо. А еще сквозь эти отверстия доносились звуки леса, смешиваясь с раздававшимися в доме шорохами.

Гордон дотронулся до плеча Тремейна и кивком головы указал налево. Комната не была пустой. Посередине нее находился огромный — весь покрытый пылью и черноватой грязью — письменный стол, на котором стояли две старинные керосиновые лампы, излучающие мерцающий красновато-желтый свет. За столом сидел человек.

Тремейн судорожно сглотнул, пытаясь избавиться от подступившего к горлу кома. На секунду ему показалось, что сидящий за столом человек — мертвец, но затем он засомневался в этом. Этот человек сидел в неестественной позе на резном стуле с высокой спинкой. Его широко открытые глаза были неподвижны, а лицо выглядело осунувшимся и сероватым, словно покрытым пылью. Он не мигал. На столе перед ним лежала большая книга в темно-сером твердом кожаном переплете. Книга была открыта, и, несмотря на плохое освещение и большое расстояние, Тремейн заметил, что ее страницы испещрены какими-то непонятными причудливыми значками.

— О господи, — пробормотал Тремейн. — Что…

Он запнулся, быстро сделал шаг назад и так вцепился в руку Гордона, что тот застонал от боли.

— Он мертв! — пролепетал Тремейн. — О господи, он…