— Почему вы никак не оставите меня в покое? — спросил я мрачно.
У Говарда на лице снова появилась легкая улыбка.
— Мы бы с удовольствием оставили тебя в покое, Роберт. Однако боюсь, что ты опять столкнулся с чем-то необычным, — он слегка покачал головой. — Что-то, существующее в тебе самом, не дает тебе покоя и это что-то подвластно темным силам и будоражит твою душу. Тебе следует посмотреть на себя в зеркало. Ты выглядишь просто ужасно.
Я вздрогнул. Не от страха перед упомянутыми Говардом темными силами, а от мысли о том, что мне надо взглянуть в зеркало. Мне казалось, что я там могу увидеть что угодно, но только не самого себя.
— Что-то случилось? — вмешался Рольф. — Ты вдруг так побледнел.
Я с трудом смог отрицательно покачать головой. У меня на лбу проступил пот. Несмотря на это, я ощутил сильный озноб.
— Ничего, — пробормотал я. — Ничего… такого.
Говард кивнул.
— Да, и вот именно из-за этого ничего такого мы в ближайшие дни не отойдем от тебя ни на шаг. До тех пор, пока это ничего такого не исчезнет, или…
Он не договорил, но я и так понял, что он имел в виду. Предстояла борьба с какой-то — пока еще неведомой — силой, и я смогу победить только в том случае, если Говард будет мне помогать.
Однако я уже убедился, что от Говарда было не так уж много толку в борьбе против сил, преследовавших нас в недавнем прошлом. Он не был колдуном и не обладал магическими способностями, которые мог бы применить против сил, с которыми он время от времени сталкивался.
А тому, что я затеял, он, несомненно, будет всячески противиться.
Когда мы доехали до Лоугрина, уже не было видно ни зги. Вдоль дороги тянулись серые призрачные клубы тумана, и я почувствовал, что влага проникает внутрь экипажа и пропитывает нашу одежду.
За все время поездки мы практически не разговаривали. Мне не очень нравилось ехать сейчас, в надвигающихся сумерках, с двумя этими людьми. С одной стороны, меня многое с ними связывало, но с другой — теперь я их воспринимал чуть ли не как своих врагов. Я все время ожидал, что Говард спросит меня о том, кого или что я, собственно, ищу. Он, однако, либо это уже знал, либо чувствовал, что я не стану отвечать на его вопрос.
Для меня было очевидным, что он не допустит, чтобы я вступил в какой-либо контакт с Присциллой. Он, безусловно, сделал все возможное, чтобы изолировать ее. Он знал о моем чувстве к ней, а еще о том, какую опасность для меня — и для всех нас — она представляла. Но все эти умозаключения основывались на логике. Что мог такой человек, как Говард, знать о