— От четырех до пятнадцати ударов одинарным кнутом и исключение из Университета, — ровным голосом сообщил Лоррен.

— Назначаемое количество?

Хемме уставился на меня:

— Восемь.

Тринадцать ударов кнутом и исключение. Холодный пот выступил у меня на спине, и я почувствовал тошноту под ложечкой. Я знавал страх и раньше. В Тарбеане он всегда был рядом, помогая выживать. Но никогда раньше я не испытывал такой отчаянной беспомощности. Страх не того, что будет больно моему телу, но что рухнет вся моя жизнь. У меня начала кружиться голова.

— Ты понимаешь, в чем суть этих обвинений? — жестко спросил ректор.

Я сделал глубокий вдох.

— Не совсем, сэр. — Я ненавидел звук своего голоса, дрожащий и слабый.

Ректор поднял руку, и Джеймисон убрал перо с листа.

— Если студент, не являющийся членом арканума, применяет симпатию без разрешения магистра, это нарушение законов Университета.

Его лицо посуровело.

— Категорически запрещается причинять вред с помощью симпатии, особенно магистру. Несколько сотен лет назад за арканистами охотились и сжигали их живьем за такие дела. Мы не потерпим здесь подобного поведения.

Я услышал тяжелую злость, закрадывающуюся в голос ректора, и только тогда почувствовал, насколько он разгневан. Он перевел дыхание.

— Теперь ты понимаешь?

Я потрясенно кивнул.

Он снова махнул Джеймисону, и тот снова занес перо над бумагой.

— Понимаешь ли ты, Квоут, эти обвинения против тебя?

— Да, сэр, — сказал я как мог ровно. Все казалось слишком ярким, и мои ноги слегка дрожали. Я попытался заставить их успокоиться, но они только больше затряслись.

— Есть ли тебе что сказать в свою защиту? — коротко спросил ректор.

Я хотел только уйти. Взгляды магистров подавляли меня, мои руки похолодели и взмокли. Возможно, я бы покачал головой и выскользнул из комнаты, если бы ректор снова не заговорил.