— В самом деле, пойдем, Локвуд, — сказала я. — Не можем же мы стоять здесь всю ночь. Если не побережемся, нас может зацепить вон тот призрак.

— Не зацепит, — усмехнулся Локвуд. — Наши приятели в холле должны откликнуться. В противном случае можно будет считать, что они тем самым признают свою вину. Нет, я думаю, они вот-вот подойдут к двери, и пригласят нас зайти внутрь. Можешь мне поверить, беспокоиться нам не о чем.

Странная вещь: Локвуду веришь даже тогда, когда он несет такую вот притянутую за уши чушь. Достаточно для этого посмотреть на него. В тот момент он стоял на ступеньке крыльца в своем длинном черном пальто и облегающем его стройную фигуру костюме, небрежно положив одну руку на эфес рапиры. На бровь ему картинно свалилась непокорная прядь, падающий из холла свет матово блестел на худом, бледном лице Локвуда, искрился в его бездонных темных глазах, на губах нашего лидера играла улыбка, перед которой невозможно устоять. Одним словом, Локвуд был олицетворением спокойствия, уверенности в себе и беззаботности. Именно таким, как в ту ночь, мне и хотелось запомнить его: опасности позади, ужасы впереди, а посередине между ними стоит Локвуд, спокойный и бесстрашный.

Мы с Джорджем выглядели, конечно, далеко не так классно, как наш шеф, но тоже неплохо, хотя одеты были по-рабочему — темные куртки и брюки, тяжелые рабочие башмаки. Джордж сегодня даже свою рубашку в штаны заправил, что с ним не так часто случается. У нас, у всех троих, с собой были рюкзаки и тяжелые кожаные сумки — старые, потертые, покрытые пятнами от ожогов эктоплазмы.

Сторонний наблюдатель, узнав в нас агентов-парапсихологов, непременно решил бы, что наши рюкзаки и сумки наполнены необходимыми для нашей работы вещами — соляными бомбами, лавандой, железными опилками, серебряными печатями и цепями. И был бы абсолютно прав, за исключением одной детали, совершенно неожиданной и непредсказуемой. Дело в том, что я в своем рюкзаке помимо всего прочего несла еще стеклянную банку с говорящим черепом внутри.

Мы ждали. Монотонно и мрачно завывал между домами ветер. У нас над головами крутились, перезванивались, щелкали, словно ведьмины зубы, подвешенные на веревочках железные амулеты-обереги. Белесая мерзость продолжала медленно плыть над улицей, понемногу приближаясь к нам. Я выше подтянула молнию на своей парке, и прижалась ближе к стене дома.

— Ага, это Фантазм приближается, — сообщил голос из моего рюкзака. Слышать шепот черепа из нас троих была способна только я. — Он вас засек, и он очень голодный. Если не ошибаюсь, этот Фантазм положил глаз на вашего Джорджа.