Против памяти белая перчатка оказалась бессильна.

Медленно, шаг за шагом, Император тянул Агату за собой из пропасти небытия; и всё это время перед его мысленным взором неспешно шагала белёсая фигура. Император видел, как она, эта фигура, зачем-то выломала себе посох, ещё более усилив своё сходство со стариком.

– Гвин… – услыхал он внезапно слабый шёпот Агаты. В тот же миг Белая Тень внезапно остановилась, подняла голову, на которой успело появиться нечто наподобие широкополой шляпы, и в упор взглянула прямо в глаза Императору.

Шок, словно от самого настоящего удара, швырнул правителя Мельина навзничь, заставив корчиться в муке – его тело словно раздирали на части мириады невидимых когтей. Всё гасло, и мысли и чувства, оставалось только одно – ненависть. Именно она властно толкнула Императора навстречу врагу, неведомо как заставив подняться. Слабый полувскрик-полувсхлип Агаты остался за спиной; Император, словно в тот кошмарный день, когда Сежес распинала и мучила его щенка, ощутил в груди страстную, необоримую жажду убийства. Второй раз в жизни у него отнимали то, что он любил. Но на сей раз он уже не был беспомощным ребёнком.

Император шагнул навстречу белой тени – и призрак заколебался, словно в нерешительности; Император поднял руку в белой перчатке, словно готовясь к кулачному поединку; и его враг, съёжившись, вдруг отплыл подальше, туда, где стволы сливались в сплошную стену.

– Струсил! – заорал Император. Горло пересохло от ярости, он сейчас не хотел ничего, кроме как подмять врага под себя, сдавить ему горло и услышать последний предсмертный хрип.

Но призрака, как известно, задушить невозможно. Белая фигура медленно отступала, растворяясь среди сосен; хрипя, Император рванулся следом… и в тот же миг ощутил обвившиеся вокруг его шеи руки Агаты.

– Стой, Гвин, стой, это ловушка, я чувствую!..

Щёки Агаты были мокры, лицо, руки, одежда – перепачканы кровью.

– Ты ранена? – Император сделал попытку приподняться.

– Это твоя кровь! – вымученно улыбнулась Сеамни. – Как только ты… как только вы схватились, у тебя хлынула кровь из носа, из ушей… изо рта… даже из-под век стала сочиться… Эта тварь высасывала из тебя жизнь, Гвин!

«Гвин» – «любимый» на языке Дану.

Высасывала жизнь… интересно знать как. Радуга не ведала подобного волшебства.

Преодолевая резь и сухость в глазах, Император всмотрелся в Агату. Вроде бы всё в порядке… правда, испуг из глаз пока ещё не ушёл. Но в остальном – бодрится, пусть даже сама всё ещё бледнее смерти.

– Ты меня напугал…

– Прости, Тайде, но…

– Ох уж эти мужики-хумансы, обязательно им надо с кем-то подраться… – Её рука растрепала чёрные волосы правителя.