Ей даже не в чем его винить. Она разрешила ему вести себя, потому что сама не знала, куда хочет двигаться дальше. «Сердце – это стрела». Четыре миллиона крюге, свобода, возможность вернуться домой. Она сказала, что хочет этого. Но в глубине души не могла смириться с мыслью о возвращении к родителям. Как она расскажет папе и маме правду? Поймут ли они, что все, чем ей пришлось заниматься в «Зверинце», и что приходилось делать потом, нужно было только для того, чтобы выжить? Сможет ли она положить голову на колени матери и попросить прощения? Кого они увидят, глядя на нее?

«Лезь, Инеж». Но куда ей еще податься? Какая жизнь ждала ее после всего пережитого? Спина болела. Руки кровоточили. Мышцы ног дрожали, а кожа, казалось, вот-вот отслоится от тела. Каждый глоток черного воздуха обжигал легкие. Она не могла нормально вдохнуть. Не могла даже сосредоточиться на том сером лоскутке неба. Пот продолжал стекать градом по ее лбу и застилал глаза. Если Инеж сдастся, то приговорит их всех – Джеспера, Уайлена, Нину с ее фьерданцем и Каза. Она не могла себе этого позволить.

«Это уже от тебя не зависит, маленькая рысь, – пропел голос Танте Хелен у нее в голове. – Как долго ты держалась за пустоту?»

Жар мусоросжигателя обернулся вокруг Инеж, как живое существо, пустынный дракон в своем логове, прячущийся от мороза в ожидании своей жертвы. Девушка знала возможности своего тела, как и то, что у нее больше нет сил. Она сделала плохую ставку. Вот так просто. Осенний листок может цепляться за ветку, но он уже мертв. Вопрос только в том, когда он упадет.

«Отпусти, Инеж». Отец научил ее лазить, доверять веревке, качелям и, наконец, собственным навыкам, верить в то, что если она прыгнет, то обязательно доберется до другой стороны. Будет ли он ждать ее там? Инеж вспомнила о своих ножах, спрятанных на борту «Феролинда»… может, они перейдут к какой-нибудь другой девушке, которая мечтает стать опасной. Она зашептала их имена: Петр, Мария, Анастасия, Владимир, Елизавета, Санкта-Алина, ставшая мученицей еще до своего восемнадцатилетия. «Отпусти, Инеж». Прыгнуть сейчас или просто подождать, пока тело сдастся?

Девушка почувствовала влагу на щеках. Она что, плачет? Теперь? После всего что она сделала и что сделали с ней?

Затем она услышала тихий плеск, нежную барабанную дробь, без какого-либо повторяющегося ритма. Почувствовала его на своем лице. Услышала шипение, когда он закапал на угли. Дождь. Прохладный и милосердный. Инеж откинула голову назад. Откуда-то раздался звон – часы отбили три четверти, но ей было все равно. Единственное, что она слышала, – это музыку дождя, пока он смывал с нее пот и копоть, угольный дым Кеттердама и краску для лица «Зверинца», пока он омывал скрученную джутовую веревку и помогал затвердеть резине на ее многострадальных стопах. Казалось, он – благословение, хотя Каз бы просто назвал это погодой.