Втянув Змей вместе с воздухом калёный Печечкин гнев…

И взорвался. Знать, своя огненная сила уже в самой глотке была, всё вместе и полыхнуло.

— Сдетонировал, — погладил бороду дедушка. — Учись, молодёжь!

Осыпался Змей Горыныч чёрной копотью на деревню и на поля… На древний дуб, горевавший над пепелищем… Прошумел летний дождик и смыл нечистую копоть. И зазеленели на дубе молоденькие листочки, а пепелище в одночасье процвело незабудками, вставшими на холмиках прежних печей…

С тех пор, сказывают, деревня у речки живёт спокойно и счастливо. Детей растит, землю пашет, оттого на столах и щи с пирогами не переводятся. И Ванечка с Машенькой живы-здоровы… Что не жить, если избы своими руками слажены, а в избах Печки не гаснут?

Вадим Калашов ПРОКЛЯТИЕ

Вадим Калашов

ПРОКЛЯТИЕ

Он всю жизнь имел дело с деньгами, но никогда не видел столько золота. Он сказал бы: «Глазам своим не верю», если бы одна его глазница не была пустой, как мошна пьяницы. Что и говорить, сейчас он был счастлив, по-настоящему счастлив.

Карта старого Филиппа не обманула, и Феодор Корий Гинсавр, он же Феодор Кинтарийский, он же Феодор Отважный, он же Кривой Купец, он же Кинтарийский Циклоп, в одночасье обрёл небывалое богатство, хотя и раньше был не бедным человеком.

Он стоял на палубе корабля, пил роскошное вино, по обычаю предков разбавив его родниковой водой, и наблюдал, как гребцы, превратившиеся на время в носильщиков, подобно муравьям, снуют между пещерой и трюмом второго судна, перенося на крепких спинах тяжёлые сундуки с золотыми монетами. Глупец сейчас бы топтался возле пещеры и следил, чтобы ни одна монетка не пропала. Феодор Кинтарийский не таков. Богатство Кривого Купца оттого и не уставало расти, что, гоняясь за ним, он никогда не терял разума. Ну сколько может утаить полуголый носильщик от хозяина?.. Три, может быть, четыре монеты. Если кто-то решится так поступить, то с Феодора Гинсавра не убудет, и это не повод оскорблять недоверием тех, чьё сердце преданно, а помыслы чисты.

Многие его друзья из партии прасинов, такие же, как он, купцы, так не думают. Они презирают гребцов и матросов, относятся к ним как к рабам, словно Мессия девять веков назад не говорил, что рабы — мы все, перед лицом одного Всемогущего Господа.

Они другие, не такие, как он, хотя и носят того же цвета накидку, болеют на ипподроме за тех же возниц и занимаются тем же делом. Не раз и не два корабли Кинтарийского Циклопа ходили в дальний поход парус к парусу с их кораблями. Не раз и не два веслом к веслу пытались оторваться от грозных пиратов, а когда это не получалось, палуба к палубе принимали жестокий бой. Каждый такой поход завершался доброй пирушкой в хорошей таверне, пожертвованиями во славу Мессии и высокими ставками на ипподроме. И здесь они снова были вместе.