А вот с плесенью дело не шло. Девчонки какую только не выращивали в бульоне, Буревой как не пытался извлечь лекарство, пенициллин вроде его называли, но ничего пока не получалось. Вытяжки и растворы не оказывали эффекта на микробов в воде, а те что оказывали — убивали полевых мышей, которых мы для опытов наловили. Мои родичи чуть бунт не подняли, мол, бесполезно все, но я отправлял их слушать рассказы крепостных, к Лису, про Ладогу ополовиненную расспрашивать, и народ молча принимался за дело. Никому не хотелось хоронить близких или сжигать их на костре. Я помочь тоже ничем не мог — знал только анекдот исторический, как плесень нужную мужик из Британии в США на собственном пальто привёз, весь зелёный приехал.

Разговор с Ладимиром не остался без последствий. Расспросил других родичей, все подтвердили слова старосты о том, что о побеге или уходе из Москвы никто не помышляет. Да и долг тот, что на них висит, воспринимают как досадное недоразумение скорее, чем обузу существенную. Мол, отдадим — чуть больше в лавке покупать станем, а чтобы за стены уходить, в словенские земли — ну его к лешему, и тут хорошо.

Вот поэтому мы в июле и перестроили крепость, убрали за несколько дней перегородку с воротами. Места больше стало, за склады я не переживал, воровства тут отродясь не знали. Ограбить, главное, могли, отобрать силой или паче того — прибить и разукомплектовать бездыханное тело. А вот тайно умыкнуть — нет. Парадокс! Новое место обрастало новыми сооружениями, складами, постройками. С тракторами и толпой народу дело спорилось так быстро, что Лис даже предложил ещё крепости соорудить, про запас. Я пока отложил это, не время ещё. А вот грибницы новые, погреба, амбары и сеновалы сооружать — самое время. Как и прочие дельные постройки. Думал, захочет народ в свои дома, отдельные переехать. Даже спросил по этому поводу многих. Ответ не удивил — проходили мы уже такое. Хапужничество — наше всё!

Каждый опрошенный мне прямо заявил, что пока доверху склады и амбары не набьём, ткани да топлива не запасём с лихвой, животины стада да стаи не появятся, о новом доме никто и не помышляет. Мол, в тесноте да не в обиде. Бабы при этом на другое напирают, не хотят в привычных домах жить, понравилось в бараках. Не скученность, а сам подход — автоматическая печка, водопровод, окна и мебель более удобная. Да ещё пигалица, Велиока, все уши прожужжала о том, в каких условиях Игнатьевы и к ним примкнувшие в первой крепости живут. Ума понять, что не сразу такого достичь можно, а только трудом упорным, у крепостных хватило. Потому и зависти не было чёрной, так, скорее, как образец для подражания перед глазами держали картинку больших тёплых домов с огромными, по местным меркам, окнами.