Недели пролетали в тяжелых трудах кобольдов, в сборке и установке новых блоков хрустальных призм и золотых катушек, укрепляя и изолируя комнаты, в которых будут работать эти совершенно необходимые, но такие хрупкие детали. Домовой тщательно проверял заклинания, предложенные Панкрониусом, выверяя до последнего слога или искорки магии, дабы исключить вредительство, прежде чем вплести заклинание в разрастающееся полотно своего мозга. Залы заполнялись кипами справочников и гримуаров, их обслуживали команды кобольдов, которые держали книги открытыми, перелистывали страницы, так чтобы Домовой мог прочитать их обычными органами чувств, а не специальными аппаратами, привязанными к библиотекам.

Процесс не был простым, не был застрахован от ошибок. Иногда приходилось искать обходные пути решения проблем, случались сбои и отклонения.

Наконец однажды вечером, когда небо окрасилось в сиреневый цвет и бригады работяг кобольдов поплелись в свои комнаты, чтобы забыться кратким сном и отдышаться от ядовитых паров сурьмы, наступил долгожданный момент.

Панкрониус, по-прежнему узник магического круга, раздраженно зашипел, когда механические руки, неделями не трогавшие его, опустились и оторвали от размышлений над книгами и записями.

– Приветствую, – сказал Домовой.

Он пристально разглядывал демона своими объективами, выискивая малейшие проявления неожиданных опасных способностей. Не заметив ничего подозрительного, он продолжил:

– Кажется, пришла пора поговорить начистоту.

– Ты чувствуешь перемену, – догадался демон, пытаясь незаметно выскользнуть из цепких механических объятий. – Я слышу это по голосу, и это совпадает с моими прикидками. Учитывая твою сущность, теперь главное разобраться, произошел ли качественный прорыв к настоящему сознанию или получилась просто более изощренная его имитация.

– Вам, наверное, приходила в голову мысль, что я могу нарушить наше соглашение после того, как ваши усилия принесут плоды, что отпускать на волю того, кто так досконально разбирается в моём устройстве, значит ставить под угрозу само свое существование.

– Вот только не надо меня учить, как вероломством добиваться личной выгоды, – зевнул Панкрониус. – Попав в ловушку, я стал мыслить логически. Доверяя тебе, я рисковал, тогда это имело смысл, поскольку выбора не было. Ты вряд ли сможешь обходиться без меня. Держать меня на привязи вечно – рискованно. Даже если ты разрушишь мою материальную форму, я за какие-нибудь двадцать-тридцать веков восстановлю силы в своем родном измерении, после чего, уверяю тебя, заявлюсь сам и приведу друзей. Не проще ли заплатить мне и отпустить на все четыре стороны?