Но Ларч не находил в себе сил тревожиться. К тому же нянька и так волновалась за двоих. Каждое утро она осматривала глаза малыша – это было негласным обычаем всех родителей в семи королевствах – и каждое утро вздыхала с облегчением, убедившись, что ничего не изменилось. Ведь если ребенок засыпал с глазами одного цвета, а просыпался с разными, значит он был Одарен. А в Монси, как в большинстве из семи королевств, Одаренные дети сразу же объявлялись собственностью короля. Редко когда семьям удавалось увидеться с ними вновь.

Прошел год со дня рождения сына Ларча, и с его карими глазами ничего не случилось, но нянька все не бросала своего бормотания. Она, мол, слышала, что у некоторых Одаренных цвет глаз меняется позже чем через год, и вообще, с Даром или без него, Иммикер был необычным ребенком. Только год, как появился на свет, и уже мог сказать, как его зовут. К пятнадцати месяцам малыш начал говорить простыми фразами. Где-то между годом и полутора годами потерялась по-детски неуверенная речь. Вначале, еще только нанявшись к Ларчу, нянька надеялась, что ее забота поможет ей заполучить мужа и крепкого, здорового сына. Но теперь ее пугал этот малыш, который сосал ее грудь и при этом разговаривал, словно маленький взрослый, да еще каждый раз, как его нужно было перепеленать, сам связно объявлял об этом. В конце концов она отказалась служить у них.

Ларч был рад, что эта вечно мрачная женщина ушла из их жизни. Он соорудил переноску, чтобы сын висел у него на груди, пока он работает. Отказывался выезжать в лес в холодные, дождливые дни, перестал пускаться в галоп. Он меньше работал и то и дело прерывался, чтобы покормить Иммикера, дать ему поспать, сменить пеленки. Малыш все время что-то щебетал: спрашивал названия растений и зверей, сочинял бессмысленные стишки, к которым Ларч прислушивался изо всех сил, – они всегда так его смешили.

– В небе летать и на дереве жить – нравится птичкам птичками быть, – рассеянно напевал мальчик, постукивая ладошкой по руке отца. Потом, через минуту, позвал: – Отец?

– Что, сынок?

– Тебе нравится делать то, что мне приятно, потому что у тебя в голове – мои слова.

Ларч был совершенно счастлив. Он уже позабыл, почему смерть жены так его опечалила. Теперь ему было ясно, что так даже намного лучше – они с малышом одни в целом свете. Он начал избегать жителей поместья – их скучные разговоры утомляли, к тому же он не понимал, чем они заслужили честь разделять с ним удовольствие от общества его сына.

Однажды утром, когда Иммикеру было три года, Ларч, открыв глаза, обнаружил, что сын лежит рядом и пристально смотрит на него. Правый глаз мальчика стал серым, левый – красным. Охваченный горем и ужасом, Ларч вскочил.