— Защита пала, — негромко сказал у нее за плечом Ран, и она кивнула.

Замок больше не притягивал чужое волшебство. У него вовсе не осталось линий силы — это были просто старые развалины. И только в самой сердцевине, где-то очень глубоко, Вера могла различить, что-то звучало. Ритмично, очень тихо и очень медленно — как сердце, уставшее биться.

Вот оно пропустило удар… другой… На кардиограмме, наверно, зубцы становились бы все ниже и ниже, пока не превратились бы в прерывистую прямую линию. Вере казалось, будто она видит это воочию: вот линия гор, острые пики, а вот они исчезают, проваливаются в долину, наступает тишина, такая, что в ушах звенит…

Кто-то схватил ее за локоть, но она не отреагировала, не успела.

Казалось, это снег взвился под порывом ветра, но ни малейшее движение воздуха не коснулось лиц.

В полнейшей тишине, под утренним солнцем, над безымянным замком, зачем-то названным школой Примирения, раскрыл колоссальные сверкающие крылья дракон.

— Проснулся… — прошептал Отан, но Вера не повернула головы — она во все глаза смотрела на сияющее чудо, которому не было дела до людей.

— Проснулась, — поправил знакомый голос. — И так славно, что это случилось таким вот утром, а не в бурю!

— Ты?.. — Вера потеряла дар речи.

— Не признали, что ли? — Триан, точно такой, каким она его запомнила — взъерошенный, рыжий, а на солнце вовсе огненный, — улыбнулся. — Уж простите, хозяйка, зеркало с собой не потащил, надеялся, не забыли еще мою физиономию! Эй, а руками-то зачем хватать?..

— Гляди-ка, правда живой… — протянул Керр, но ладонь с его плеча не убрал, мало ли. — Но как такое возможно?

— Я расскажу коротенечко, — ответил тот, взглянув на Веру. В зеленых глазах его сверкали огоньки, серебристые, как у шиарли, только много ярче. — Времени мало осталось.

— О чем ты?

— Если вы будете перебивать, я до вечера не управлюсь, а мешкать мне никак нельзя, — серьезно сказал Триан и кивнул в сторону дракона.

Тот (вернее, та) казался сотканным из ледяной пыли. Тело его, а в особенности расправленные крылья просвечивали в солнечных лучах, а когда колоссальный зверь менял позу — полыхали нестерпимым блеском. Драконица не собиралась улетать, а до букашек внизу ей не было никакого дела: взгляд ее был устремлен на ослепительное горное солнце, на которое, говорят, даже орлы не могут смотреть в упор.

— Да ради одного этого стоило высидеть целый круг в такой дыре… — едва слышно выговорил Дэр. — Дракон! Настоящий, живой!

— Боюсь, уже нет, — серьезно сказал Триан. — Ну в самом деле, довольно перебивать, иначе никогда не узнаете, в чем было дело! Скажите им, хозяйка, чтобы умолкли и потерпели немного — история недлинная…