Пальцы девушки оказываются на кожаном ремешке от нагрудника, и я киваю, потому что мне больше ничего не остается.

– Никаких секретов, – соглашаюсь я.

– Хорошо.

Харпер ослабляет пряжку у основания моей грудной клетки. Я сам могу справиться с этим. Мне нужно остановить ее, но я не останавливаю. Вместо этого я протягиваю руку, чтобы откинуть с ее глаз непослушную прядь волос. Моя рука замирает на ее лице. Желание борется со страхом, пока я провожу большим пальцем по линии ее шрама. Я представляю себе кровь Харпер на снегу, ее мертвое тело, лежащее во дворе. Эта картинка, как и видения Лилит, слишком реальна и ужасна. Харпер такая глупая и такая смелая.

Она не отстраняется, и мой большой палец очерчивает линию ее губ. У Харпер перехватывает дыхание. Я замираю в нерешительности.

Начинает играть скрипка. Я поражаюсь медленной грустной мелодии, которую никогда до этого не слышал в замке.

Харпер улыбается, глядя на мою реакцию.

– Это Зо. Я попросила ее сыграть. – Девушка краснеет. – Я помню, что ты сказал в Лунной гавани про музыку.

Мое сердце сжимается от того, что Харпер запомнила это и приняла во внимание. Это… это как-то слишком для меня.

Мой голос становится низким и хриплым, когда я говорю:

– Это настоящий подарок, миледи.

– Не желаешь потанцевать?

Я отстегиваю нагрудник с противоположной стороны и бросаю его на стул, где уже лежат нарукавники. Рука девушки соскальзывает в мою, и внезапно мы оказываемся лицом к лицу, разделенные буквально несколькими сантиметрами.

Вторая рука Харпер поднимается вверх, но я медлю.

– Нам необязательно танцевать, – говорит она. – Я правда пригласила тебя лишь затем, чтобы защитить.

Моя гордость задета.

– Это я должен вас защищать.

– Ты этим занимался довольно долгое время. Возможно, настала моя очередь.

Я беру руку Харпер и кладу себе на плечо, а затем приближаюсь к девушке, опуская свою ладонь на ее талию. Я не так уж и против нашей игры в прятки.

Харпер напряжена так же сильно, как тогда на обрыве в Лунной гавани.