— На «хрен» какой конкретно? — зевнув, уточнила я. — Ты имеешь в виду специю или конкретный человеческий орган?

— Мм-м, второе, — с явно собственническим удовольствием поглаживая меня пониже спины, ответил муж.

— Эт ар иншанр, — ответила, приподняв голову, и снова уткнулась в подушку.

Нет, кто бы что ни говорил, а спать на животе просто огромное удовольствие, особенно если очень долго такой возможности не было.

— Спасибо, любимая, — снова целуя, ответил Саттард.

После чего подхватил проснувшегося мелкого и унес его со словами:

— Пошли, папа тебя будет плохому учить.

Застонав, снова оторвалась от подушки и потребовала:

— Имей совесть, верни ребенка няне.

Прикрывающий двери Саттард остановился, переглянулся с ребенком, затем спросил:

— А следующее кормление когда?

— Часа через три… надеюсь… Спать хочу невыносимо, — сообщила, вновь укладываясь на вожделенную подушку.

— Так, — закрывая дверь, заговорщически сообщил Арнар сыну, — сейчас мы идем с папой посылать Танарг, потом у нас по графику переговоры с Кахорой, потом ты идешь к няне, а папа к маме. Папа соскучился.

— Эхе! — возмутился малыш.

— Что значит ты к маме? — в свою очередь возмутился Саттард. — Ты с мамой был девять месяцев, в принципе, и еще шесть практически круглосуточно. Все, мужик, подвинься, жизнь сурова, а мама — папина. И вообще, имей совесть, у тебя четыре бабы на выбор: блондинка, брюнетка, рыжая и шатенка, плюс под сто вариантов детского питания. А будешь выпендриваться, найму тебе шестирукую зеленокожую весденку, из них шикарные няньки получаются — обмотка особо наглых младенцев коконом из паутины за три секунды. Намек понял?

Судя по напряженному сопению, таки да, понял.

— Саттард! — попыталась я вступиться за сына.

Не то чтобы за него нужно было вступаться, откровенно говоря, этот ребенок уже в четыре месяца нянь отбирал себе сам… исходя из форм и размеров груди. Никогда бы не поверила, если бы не застукала их с Арнаром над сейром в тот самый момент. Но, несмотря на собственноручно сделанный выбор, потреблять что-либо, кроме материнского молока, наш малыш отказывался напрочь и упорно требовал свое, проверяя на прочность выдержку самого Саттарда, который не особо желал делиться мной, и, собственно, оправдывая поговорку «гены на землю не падают».

— Милая, не переживай, уж с собственным сыном я как-нибудь договорюсь. Спи, любимая, скоро буду.

И он закрыл дверь.