Я так увлекся полотном, что даже не сразу обратил внимание на хозяина лавки – пожилого худощавого господина лет шестидесяти в сюртуке старомодного покроя. Зачесанные назад волосы подчеркивали высокий лоб с глубокими залысинами, усы и редкую бородку тронула седина.

Альберт Брандт обменялся с владельцем лавки рукопожатием, затем представил меня:

– Леопольд, мой хороший друг.

Александр Дьяк радушно поздоровался со мной, затем вышел из-за прилавка и запрокинул голову, рассматривая привлекшую внимание нового знакомого картину.

– Это Кронштадт, – пояснил он. – Окрестности Петрограда, столицы российской провинции.

Я кивнул и неожиданно для себя сообщил:

– Мой дед из России.

– О! – воодушевился хозяин лавки. – И как вас по батюшке?

– Отца звали Борисом.

– Леопольд Борисович! Приятно познакомиться!

Я улыбнулся непривычному звучанию и спросил:

– Вы вгоняете меня в краску. Теперь мне неудобно будет обращаться к вам без отчества.

– Пустое! – рассмеялся Александр Дьяк. – Я покинул Россию пятнадцать лет назад, если кто-то назовет меня по отчеству, вот это будет действительно странно!

Мы посмеялись; поэт обвел рукой витрины и сообщил с гордостью:

– Лео, что бы тебе ни понадобилось: отвертка или пороховой двигатель, – все это отыщется на складе нашего хозяина. А что не отыщется, он достанет по схожей цене!

– Ну, пороховой двигатель мне пока без надобности!

– А что интересует? – деловито уточнил господин Дьяк.

– Трость, – ответил Альберт Брандт, склоняясь над витриной с золотыми гинеями. – Леопольд повредил ногу, и ему нужна трость.

– В этом случае лучше обратиться к врачу, – рекомендовал владелец лавки.

– Брось, Александр! На молодых все заживает лучше, чем на помойных кошках!