– Половина от гонорара, который выплатит Банкирский дом, если раскроем это дело.

– Ты разве не получил аванса?

Я достал бумажник, отсчитал пять десяток и кинул их на стол.

– Достаточно?

– Вполне, – кивнул Рамон, пряча деньги в карман. – Можешь описать руну?

– Лучше нарисую, – предложил я, набросал в блокноте ломаную молнию и вырвал листок. – Вот, держи.

– Где встретимся? Только учти – я сейчас спать, на Слесарку поеду уже после обеда.

– Тогда ищи меня в «Прелестной вакханке». Помнишь, заходили как-то туда после смены?

– Найду.

Рамон Миро нахлобучил кепку и вышел за дверь; я убрал копии полицейских отчетов обратно в портфель, расплатился за нас обоих и нехотя натянул плащ.

Выходить под сыпавшуюся с неба морось не хотелось категорически, но зачастую наши симпатии и антипатии не имеют ровным счетом никакого значения. Надо, значит, надо. Та самая объективная целесообразность, во имя которой меня вчера едва не поджарили на электрическом стуле.

На улице оказалось уныло. Серое небо, серые здания, серые дороги. Разве что грязь выделялась темными красками, да мелькали яркие пятна зонтов записных модниц. Почтенная публика предпочитала дождевые зонты строгого черного цвета.

У меня зонта не было, и, не желая мокнуть, я поймал извозчика. Раскошелился, зато уже через десять минут подошел к лавке «Механизмы и раритеты». Та, несмотря на ранний час, была открыта, а озадаченный хозяин стоял с запрокинутой головой и смотрел на моргавшие под потолком лампочки.

– Опять напряжение скачет, – сообщил Александр Дьяк вместо приветствия.

– Утро доброе, Александр, – поздоровался я. – Я не вовремя?

– Что вы, Леопольд Борисович! – всплеснул руками владелец заведения. – Не вовремя – это про дождь, а вас я как раз жду с нетерпением.

Я насторожился:

– Что-то придумали?

Александр Дьяк лукаво улыбнулся.

– Все уже придумано до нас, вопрос упирается исключительно в реализацию, – сообщил он и спросил: – Патроны принесли?