И сегодня это произошло.

И одиночество отступило. Полностью.

Он касался ее подрагивающих ресниц, взмокших волос, опухших от его поцелуев губ, наслаждался каждой клеточкой ее тела, наполненной и успокоенной, впитывал каждую секунду, проведенную вместе. А потом долго лежал рядом, слушая размеренное спокойное дыхание, пока не уснул сам, сомкнув руки вокруг самого дорогого для него во всех существующих мирах человека.

Они проснулись несколько часов спустя. Дрейк уловил движение пробуждения первым, и к тому моменту, когда Бернарда открыла глаза, склонился над ее лицом, убрал прядь со щеки и поприветствовал ласковым мучительно-нежным поцелуем.

— Привет, любовь моя. — Прошептал он серо-синим глазам, и когда на мягких губах заиграла улыбка, вдруг почувствовал такое умиротворение, какого, думал, невозможно достичь, пребывая в человеческом теле.

— Привет…

Она обняла его. Жаркая после сна, расслабленная, упоенная недавними ласками.

— Ужинать?

— А сколько времени?

— Почти пять вечера.

— Ужинать.

Ди приподнялась и потянулась, гибкая, как кошка. Затем прижалась к его груди щекой и провела по ней ладонью, счастливо вздохнув.

— Как хорошо просыпаться вместе… как хорошо просто с тобой. Быть с тобой.

Дрейк закрыл глаза. Тому умиротворению, что он испытывал, не было названия.

— Ресторан? — Тихонько спросил он, поглаживая шелковистые волосы.

— На твой выбор.

— Хорошо.

Нордейл светился огнями. Сумерки.