– Ну, пойдем посмотрим, кто-кто в теремочке живет! – вздохнул Псих.

Возможность комфортной ночевки невероятно воодушевила Жира, который рвался вперед, как служебный пес, взявший след, и с перевала чуть не бегом бежал. Он же и постучал в ворота обратной стороной своих грабель.

– Иду! – послышался изнутри женский голос. – Наташка, ты? Да не тарабань, иду я!

Жир открыл было рот сказать, что никакая он не Наташка, но в это время калитка распахнулась и рот у него открылся еще больше.

На пороге стояла чрезвычайно аппетитная дамочка средних лет. Не иначе как по случаю жары, одета она была лишь в трусики и лифчик, немалые чашечки которого едва сдерживали содержимое пятого номера, выпиравшее, словно квашня из кастрюли.

– Ой! – осеклась дамочка, встретившись глазами с остекленевшим взглядом Жира. – А я думала – Наташка вернулась. Извините!

И калитка захлопнулась.

Псих посмотрел на морду свина и сказал:

– Мой милый друг, если бы мы были персонажами аниме, из обеих дырок твоего пятачка кровь била бы, как из пожарного брандспойта. Мы, слава богу, не в аниме, но я бы на ее месте калитку больше не открывал. Тебя сейчас можно снимать для обложки журнала «Сексуальные перверсии и маньячества».

– А есть такой журнал? – заинтересовался Тот.

– Ради такой обложки можно было бы и создать. – пояснил Псих. – Раскупали бы, как квас в жару.

– Заткнитесь! Оба! – велел отмерший наконец Жир и гулко сглотнул. – Какая женщина!

– Фемина! – согласно кивнул Псих. – У нее все слово в слово как в романе: «Природа одарила ее щедро. Тут было все: арбузные груди, краткий, но выразительный нос, расписные щеки, мощный затылок и необозримые зады».

– Задов мы не видели – поправил его Жир.

– И не мылься! – пресек мечтания Псих. – Мы монахи, а не многоженцы.

В это время калитка снова открылась. На пороге стояла все та же дамочка, но на сей раз в гораздо менее декольтированном виде.

– Извините, пожалуйста. Я дочь ждала… И это… Жарко сегодня. Проходите, святые отцы. Пойдемте пока на летнюю кухню – у меня там кастрюли на плите выкипают.

Внутри усадьбы было уютно и надежно – высокий частокол, бойницы, множество ухоженных строений.

На кухне все разместились на длинной скамье, пока женщина хлопотала по хозяйству.

– Благослови хлеб наш насущный, святой отец! – попросила она Четвертого, кивнул на чугунки на плите.