— Просто пробьем стену! — заявил Пушкин.

— Если вы пробьете стену — тогда это точно кто-нибудь услышит, и тут же нажмет тревожную кнопку…

— Ну хватит, — потребовал блондин, — Заткнитесь, оба. Судя по твоему описанию, Галькин, дело реально тухлое. Нам из второго отделения Словенова никак не достать. Кстати, сам он где содержится? Где конкретно?

— Я же уже сказал, — ответил Галькин, — На втором этаже. Там две палаты, каждая защищена стальной дверью, эти двери могу открыть только я или врач, по отпечатку пальца. А изнутри их вообще открыть нельзя. И на каждой двери висит «замок Рюрика» — древний амулет, подавляющий любую магию в радиусе десятка метров. Это чтобы пациенты не колдовали.

— Так а слушай, ты же можешь просто выпустить Словенова, а с охраной он уже сам разберется, — внес очередное предложение Пушкин.

Галькин на это только еще раз нервно хохотнул:

— Разберется? Я так не думаю, мой господин. Он уже три года сидит в дурке на лекарствах. И все это время не колдовал, да и вообще вся его магия была подавлена. И Словеновы — это не боевой клан. Их родовые способности — чувствовать тайны магии. Кроме того, за все время, что я тут работаю, Словенов ни разу никакого не пытался ударить и вообще не проявлял агрессии. Так что с охраной он точно не разберется, я вообще думаю, что он не хочет бежать. Судя по его виду, ему на все плевать. Уже давно.

— Вот это интересно, — заметил блондин, — Вообще расскажи нам про Словенова. Все, что знаешь.

— Да нечего особо рассказывать, — пожал плечами Галькин, — Ну, он тут у нас уже три года. А я работаю во втором отделении уже пять лет, так что постоянно вижу этого вашего Словенова. Но рассказать про него и правда особо нечего. Ну мужик. Потрепанный, явно больной. Мрачный, но всегда вежливый. Глаза грустные.

Официально у него шизофрения. Ну то есть была, два года назад этот диагноз вообще исключили из классификатора болезней, как спекулятивный. Так что от чего Словенова сейчас лечат — я не в курсе.

Но лекарства ему дают, как от шизы. Ест он плохо, иногда по два-три дня ничего не жрет. Почти не говорит, но если что-то спросить — иногда отвечает. А иногда просто молчит. Вот в общем-то и всё.

— Но его же выводят на прогулки?

— Нет, господин. Не выводят. По поводу него особое предписание, как и у всех на втором отделении — их из палаты ни при каких условиях не выпускают.

— Паршиво, — призадумался блондин, — Но ты же можешь его эм… отравить, Галькин. Не насмерть, конечно. Просто подсыпешь что-нибудь в еду Словенову, и когда его повезут лечить от отравления…