— Ну вот зачем ты её так? — я укоризненно покачал головой, прекрасно понимая, что на фоне окна и сочащегося сквозь открытые жалюзи лунного света все мои телодвижения медсестричке видны, как на ладони.

Карина картинно засопела, изображая оскорблённую невинность. Но одеяло не опустила, только подтянулась поближе, улеглась позади меня, робко поглаживая пальцами бедро.

— Ника… Не знаю, честно, что на меня нашло. Как будто феромонами обдолбилась. Она… понимаешь, она настолько, как говорят нихонцы, "kawaii", что мне просто срывает башню, — Рина вздохнула, потёрлась щекой о талию. — Я утром перед ней извинюсь, Ника, чесслово.

— Надеюсь, она примет твои извинения, — кажется, скепсиса в моём голосе было преизрядно. — Вас же, медицину, после Спики и так, как черти ладана боятся, как бы вообще теперь не предпочли бешеным крюком оббегать, лишь бы не попасть в ваши загребущие лапки.

Рина всхлипнула, горячо зашептала:

— Я извинюсь, Ника! Если захочет, пусть на мне массаж отрабатывает, да Бездна с ней, с этой честью, даже профилактику простаты пусть на мне осваивает!..

От её слов я ощутимо вздрогнул. Что-то далёкое, из той, почти растворившейся жизни, докатилось до меня. Неприятное и болезненное, хоть и начисто лишённое какой-либо конкретики.

Я погладил короткие волосы госпитальера:

— Решение не девочки, но человека, Рина.

Свирь, пошмыгав носом, робко поинтересовалась:

— Правда?

— Правда-правда. Вот с утра и предложишь ей меры искупления. Идёт?

— Да я и завтрак в постель ей принесу! — судя по движению воздуха, Свирь активно закивала в подтверждение своих слов.

— А мне не приносила, — подколол я девушку.

— А тебя и не развозило с массажа так, что прямо на столике засыпала.

Я прислушался к шевелению и невнятному бормотанию на своей кровати. Кажется, Шин прошептала что-то типа "Фла-а-ан" и замурлыкала, впрочем, тут же вновь затихнув.

Мда. А Карина, хоть и увлеклась до косяченья, но, всё же, права.

Это у меня выносливости на пару канмусу хватит, а может, и ещё останется кому отгрузить, а вот у Муракумо с этим делом неважно. Свирь ведь только на словах грозная и суровая, а уж как загнала на массажный стол трясущуюся Шинджу, так и вовсе вернулась в привычное состояние заботливой и нежной рыжей милоты. Стоны, конечно, наша оранжевоглазая выдавала такие, что и во всяких короткометражках для взрослых не зазорно было бы использовать, а после очередного полувсхлипа-полувздоха и вовсе расслабилась, поплыла, да так и уснула крепким богатырским сном. Ладно хоть без храпа сопутствующего.

Так и пришлось вдвоём её наскоро вымыть, высушить волосы и на руках нести в общагу. Соседки у неё давно уже спали, ни на стук, ни на вежливое пошкрябывание никак не отреагировали, а вламываться в чужие покои, пусть и с аборигеном на плече, не лучшее решение. Зато Нагато, встретившая нас в коридоре, в ситуацию вникла, можно даже сказать, очень по-дружески прониклась, и пообещала переговорить с комендантом и дежурными, а нас отправила в комнату. И, сдаётся мне, то, что у нас одна кровать некоторое время благополучно пустует, для неё очень и очень очевидный факт.