Ворононосица возложила руку на голову имлинга, стоявшего рядом с ней, прошептала «Унги верья», что означало «Защити детей» на староимском, и сделала знак Всевидящего. Потом остановилась перед Хиркой. Та не осмеливалась поднять глаза на Всевидящего и уставилась на мантию. Мантия была чёрной, как ночь.

— Слейся с Потоком, — прошептала Ворононосица, как будто Хирка просто забыла об этом. Девушка закрыла глаза и почувствовала, как по щеке покатилась слеза. Она знала, о чём её просят, но ничего не могла поделать.

— Слейся с Потоком, дитя, — вновь прошептала Ворононосица.

Хирка помотала головой.

— Я не могу.

Слова казались тяжёлыми, как камни. Когда она их произнесла, то испытала облегчение. Вот она и призналась. Она не может сливаться, и призналась в этом. Вот так просто. Время замерло. Кто-то кашлял, но никто ничего не говорил.

Тем временем Ворононосица возложила руку на её голову, и по телу разлился холод. Покалывание Потока, который лишь отдалённо походил на Поток Римера. С этим разобраться было не так сложно. Он лился по её телу, но Хирка могла от него спрятаться. Перед Римером она была беззащитна.

Внезапно Поток отрезало, как ножом. Рука оторвалась от её головы. Ворононосица отступила на два шага назад. Хирка услышала сдавленное всхлипывание, как будто ребёнок собирался заплакать. Остальные подростки вытягивали шеи, чтобы увидеть, что происходит.

— Ты пуста… — произнесла Ворононосица, и её непоколебимое терпение пропало. Перед Хиркой стояла напуганная старая женщина. Один из членов Совета поднялся.

— Пуста? — переспросил кто-то. Илюме? Хирке показалось, что да.

— Пуста! Слепа к земле! — тяжело вздохнула Ворононосица. Одна из стоявших на коленях девочек начала плакать. Хирка открыла глаза и посмотрела на Ворононосицу. Она казалась старой и в то же время — молодой. Её нос был плоским, глаза — глубоко посаженными, но они были широко открыты. Женщина прикрывала рот рукой. Мизинец её дрожал. Она смотрела на Хирку так, будто та была слепой. Всевидящий беспокойно возился на посохе.

Хирке хотелось объясниться. Она протянула руку к Всевидящему. Он должен понять. Илюме? Илюме может объяснить. Лицо матриарха Ан-Эльдерин исказилось от недоверия, как и лица остальных. Как глаза отца, когда он понял, что больше никогда не будет ходить. Вот как она выглядела, Илюме. Как будто кто-то сказал ей, что она больше никогда не будет ходить. Несколько членов Совета встали. Одного из них она узнала. Чужак. Тот, что соврал ей на приёме в чайном доме. Сейчас у него на лбу красовалась печать Совета.