Нари ненадолго задумалась и нахмурилась.
– Я думала, ифриты ненавидят людей. Зачем тогда дарить им всесильных рабов?
– Это не подарок. Это чистая, бесконтрольная сила, – объяснил Али. – Редкие ифриты отваживались напрямую причинять вред человеку с тех пор, как Сулейман проклял нас. Они научились обходиться без этого. Джинн в рабском подчинении у тщеславного человека способен учинить разрушения нереальных масштабов. – Он покачал головой. – Это месть ифритов. То, что эта месть попутно сводит джиннов с ума, – лишь приятный побочный эффект.
Нари побледнела.
– Но их можно освободить? Рабов?
Али помедлил, вспоминая реликт Афшина, спрятанный в склепе глубоко у него под ногами, – реликт, которого там не должно было быть вовсе. Даже его отец не понимал, как Дарая-вахаушу удалось освободиться из рабства без его реликта. Но он мог ответить на вопрос Нари без зазрения совести – все равно Нари никогда не бывала в том склепе.
– Если им повезет и кто-то из Нахид сможет воссоединить сосуд раба – кольцо или, например, лампу – с их реликтом, то да, – ответил Али.
Ему казалось, что он слышит, как вращаются шестеренки у нее в голове.
– Реликт?
Али постучал по стальному стержню у себя в ухе.
– Мы получаем их еще в детстве. У каждого племени свои традиции, но принцип в том, что нужно собрать… по сути,
Похоже, эта мысль была ей противна.
– Зачем?
Али помедлил, не зная, как бы поделикатнее ответить на этот вопрос.
– Чтобы джинн стал рабом, Нари, этого джинна нужно убить. Проклятие сковывает душу – не тело. А ифриты… – Али сглотнул. – Мы – потомки джиннов, которых они считают предателями. Они берут нас в рабство, чтобы помучить нас. И помучить уцелевших, которые найдут опустевшее тело. Это… нелицеприятное зрелище.
Она остановилась как вкопанная, в ее глазах читался ужас.
Али поспешил продолжить рассказ, надеясь ее обнадежить.
– Так вот, реликт считается вернейшим способом сохранить часть джинна. Тем более что на то, чтобы отследить сосуд раба, могут уйти столетия.
Нари выглядела неважно.