Нари инстинктивно отступила на шаг. Никто так с Гасаном не разговаривал. Он не терпел ни малейшего несогласия, не говоря уже об открытых оскорблениях со стороны Дэва визиря.

Улыбка Гасана заставила Каве замолчать.

– Ты давно хотел это сказать, не так ли? – протянул король. – Посмотри на себя, ты полон злобы и негодования… как будто не я снова и снова улаживал легкомысленные обиды твоего племени. Как будто это не я вытащил тебя и твоего сына из печальной жизни провинциальных дворян. – Он скрестил руки на груди. – Позволь мне отплатить тебе тем же, Каве, потому что я тоже давно хотел тебе кое-что сказать.

– Хватит, – перебила его Нари. Джамшид пропал, а Али поднял открытое восстание; она не собиралась тратить время на перепалки Гасана и Каве. – Чего ты хочешь, Гасан? И где Джамшид?

– Джамшид… – Глаза Гасана сверкнули. – Как ни странно, мне нравится этот Дэв. Конечно, более преданный, чем вы оба, хотя я не могу представить, от кого он унаследовал такую мудрость. Это явно не в его семье.

Стоявший рядом с ней Каве напрягся, а Нари нахмурилась.

– Что ты хочешь этим сказать?

Гасан подошел ближе, напоминая ей ястреба, преследующего что-то маленькое и хрупкое.

– Тебе никогда не казалось странным, почему я сразу уверился в твоей личности, бану Нари? И так твердо?

– Ты сказал, что я похожа на Манижу, – медленно произнесла Нари.

Король прищелкнул языком.

– Но достаточно, чтобы устроить сцену в суде, заметив вас только издалека? – Он взглянул на Каве. – Что ты думаешь, визирь? Кажется, ты очень хорошо знал Манижу. Сильно ли похожа на нее наша Нари?

Каве выглядел так, словно ему было трудно дышать, не говоря уже о том, чтобы отвечать. Его руки были сжаты в кулаки, костяшки пальцев бледные и бескровные.

– Да, – прошептал он.

Глаза Гасана торжествующе сверкнули.

– Да брось, ты можешь лгать и получше. Не то чтобы это имело значение. У нее есть кое-что еще. Что-то, что было у ее матери, что-то, что было у ее дяди. Не то чтобы кто-то из них знал об этом. Немного неловко на самом деле. – Он постучал пальцем по черному пятну на виске – восьмиконечной звезде Сулеймана. – Ты думаешь, что владеешь вещью, и хорошо…

Дрожь опасности пробежала по ее коже. Ненавидя себя за то, что играет в его игру, но не видя выхода, она нажала.

– Почему бы тебе хоть раз не попробовать говорить прямо?

– Печать Сулеймана, дитя мое. Ты носишь тень его метки… прямо здесь.

Гасан протянул руку и коснулся ее щеки, и Нари рванулась прочь.