– Не-е-ет!

– Из бекона?

– Вот еще!

Альба виснет на Клэр и тянет за волосы.

– Ой! Не надо, дочка. Тогда, наверное, это овсяное желе.

– Пшеничное!

– Пшеничное желе, вкуснота. – Клэр достает бурый сахар, молоко и пакетик пшеницы. Ставит на стойку и вопросительно смотрит на меня: – А тебе? Желе из омлета?

– Если приготовишь, то да.

Я с восхищением смотрю, как деловито Клэр ходит по кухне, словно она Бетти Крокер[122], словно она это делала долгие годы. Она справится без меня, думаю я, наблюдая за ней, но я знаю, что это не так. Смотрю, как Альба смешивает воду с пшеницей, и думаю о ней, десяти-, пятнадцати-, двадцатилетней. Но еще не конец. Я еще не выдохся. Я хочу быть здесь. Я хочу видеть их, хочу обнимать их, я хочу жить…

– Папа плачет… – шепчет Альба Клэр.

– Это потому, что приходится есть мою стряпню, – говорит ей Клэр и подмигивает мне, и я вынужден рассмеяться.

Канун Нового года, часть вторая

Канун Нового года, часть вторая

31 декабря 2006 года, воскресенье (Клэр 35, Генри 43) (19:25)

31 декабря 2006 года, воскресенье

(Клэр 35, Генри 43)

(19:25)

КЛЭР: У нас будет праздник! Сначала Генри не хотел, но теперь выглядит абсолютно довольным. Он сидит за кухонным столом и показывает Альбе, как вырезать цветы из моркови и редиски. Признаю, что играю не совсем честно: я высказала идею в присутствии Альбы, она так обрадовалась – и он не решился разочаровывать ее.

– Все будет замечательно, Генри. Позовем всех, кого знаем.

– Всех? – спрашивает он с улыбкой.