От солярия, кстати, тоже ничего не изменится. И даже трехзвездочные каникулы эконом-класса в каком-нибудь Египте не помогут – это Юта пару раз проверяла самолично. Когда была моложе и верила в чудеса.

Очередная весна оказалась совсем тяжелой. Позади была не только на редкость студеная для этих краев зима, но и два вполне безрадостных, наспех начатых, а потом столь же поспешно завершившихся романа, болезнь матери, к счастью, не фатальная, но даже на расстоянии вымотавшая душу, пять лишних кило и отвратительная висячая родинка, внезапно выросшая на животе – надо бы пойти удалить, но некогда, да еще и гнусный внутренний голос гундит: «А зачем?»

И правда, зачем. Проще больше никогда не раздеваться при посторонних.

Свободное от работы время проводила дома на диване, спала по десять часов в сутки, но все равно чувствовала себя усталой и разбитой. Хорошо хоть на еду смотрела почти с таким же отвращением, как на собственное отражение, а то страшно подумать, во что могла бы превратиться. Иногда, собрав волю в кулак, заставляла себя ходить пешком – хотя бы с работы домой. Почти три километра; на самом деле маловато, но гораздо лучше, чем ничего. И, кстати, можно придумать какой-нибудь кружной путь. Например, по набережной. Или вообще через Ужупис – когда погода позволяет. Тоска тоской, но хотя бы жопа и пузо замедлят рост, позволят не тратиться на новый гардероб размером больше. Это была бы капитуляция столь сокрушительная, что даже вообразить страшно. «Нет уж, так просто не сдамся, – думала Юта. – Сейчас по фигу, но потом придет лето, суровое время всеобщего взаимного контроля состояния телес, и тогда я наконец оценю свою героическую борьбу».

Камешек со дна реки Нерис выудила во время одной из таких принудительных прогулок по набережной. Он призывно блестел позолоченным солнечной рябью бочком, и Юта подумала – монета. Или брошь, или запонка. Словом, ценная вещь. Невозможно пройти мимо. Почти до локтя закатала рукав куртки, сунула руку в ледяную воду. Дно оказалось даже ближе, чем думала, повезло. Зато добыча… ну уж, какая есть.

Разочарование было столь велико, что демонстративно рассмеялась вслух – а чего ты хотела, детка? Сокровище ей подавай. Размечталась, ишь.

Камешек, однако, не выбросила, потому что вспомнила вдруг нелепые речи старухи из переулка Пасажо. Сейчас, на расстоянии, бабка казалась совсем не страшной. Такое милое, оригинальное сумасшествие, чего там было бояться? Впрочем, трус, как известно, даже при встрече с собственной тенью в штаны наложить готов. Особенно, если тень выходит навстречу из-за угла и вежливо говорит: «Доброе утро».