Но тут был совершенно особый случай, поэтому я все-таки спросил.

– А у нас по району маньяк ходил, – равнодушно, с набитым ртом промычала Наташка. – Ну, то есть взрослые говорили, что маньяк. Лично я в него не очень-то верю. Но гулять меня не выпускали. И в школу за руку водили, как маленькую. А из школы – домой. Родители договорились, встречали нас по очереди, провожали каждого не просто до подъезда, а до входной двери – вот как перепугались.

– Маньяк? – восхищенно повторил я. – Это с ножом? Убийца?

– Ну да, так говорили – убийца. Вроде бы у нас в парке убили девочку. Не знаю, кого. Не из нашей школы. А может вообще никого не убили, а просто кто-то глупость сказал, и все сразу поверили и стали повторять: «Маньяк, маньяк!» И началось. Меня не то что к тебе, а даже в булочную не отпускали. Которая вообще прямо в нашем доме, внизу. По-моему, очень глупо.

– А сегодня как же? – спросил я.

Воображение мое уже нарисовало сцену побега: Наташка спускается с восьмого этажа по веревке из простыней, внизу ее поджидает маньяк с окровавленным ножом, который она, разумеется, выбивает ударом ноги – в прыжке, как в кино.

Но она только еще больше нахмурилась.

– Да вроде бы того маньяка поймали. Или просто какого-то человека с ножом. Может он масло на хлеб мазал, а потом задумался о чем-то и так и вышел из дома с ножом в руке. И его сразу – хвать! И в тюрьму! И нож на экспертизу, а он весь в масле, представляешь?

– Или в колбасе, – добавил я. – Вдруг он зарезал колбасу?

– Отрезал ей голову! – подхватила Наташка. – И закопал!

– А потом выкопал и съел!

– Голову от колбасы!

Мы уже не могли остановиться. Считается, будто чудесная способность говорить глупости и хохотать над ними взахлеб, до слез, до невразумительного хрюканья, до счастливой икоты проходит вместе с детством. Но нам с Наташкой повезло, мы до сих пор так умеем. Особенно если долго не виделись.

Вот и сейчас, сидя на ее чердаке, мы хохочем так, что дрожат хлипкие деревянные стены и падают прислоненные к ним подрамники с холстами, мы и сами постепенно сползаем на пол от изнеможения. Лично я уже там, Наташка, похоже, скоро присоединится. Что нас так рассмешило? Да уже невозможно вспомнить. Наверное, как всегда, кто-то что-то сказал, а другой подхватил, тихонько, для разминки, хихикнув, слово за слово, смешок за смешком, и теперь мы не можем остановиться, хотя у меня в глазах мельтешат яркие красные огоньки, и голова идет кругом.

И пусть идет. Затем мы, собственно, и нужны друг другу, чтобы кружилась дурацкая твердая взрослая голова, и прыгали огоньки, и умные, тяжелые мысли смешивались в один большой, невесомый, уморительно смешной пустяк.