А потом в комнату входил Стефан, улыбался, гладил сестру по мягким волосам, присаживался рядом и говорил о том, какое счастливое будущее ее ждет… Знал ли он о Волчьей пасти и сумасшедшем шамане, завернутом в мех?

— Может, это лишь дурной сон? — Девушка потерла колючки на запястий.

Узор не сходил, жирной полосой чернея на коже.

— Я сплю и вижу кошмар… — Так она и просидела, таращась сквозь каменную стену, окостеневшая.

В чувство узницу привел противный скрежет отодвигаемой решетки.

— Пришел твой час, терновая ведьма, — запел возвышенно жрец.

В подземелье упала свернутая веревочная лесенка. Принцесса знала, что ее ждет. В кошмаре она видела события минувших дней, которые точь-в-точь повторит сегодняшнее утро.

Словно зачарованная, пленница поднялась по стенке и ухватилась негнущимися пальцами за веревку. Ноги слушались плохо, но кое-как Изольда выбралась на свет, оттолкнув руку лысого старика, любезно протянутую, чтобы облегчить ее задачу.

— Не смей прикасаться ко мне, — зашипела она, когда корявые пальцы потянулись к худенькому плечу.

— Я оставлю тебя, если пойдешь к кострищу по доброй воле. — Шаман обнажил гнилые резцы.

Принцесса молча кивнула, не удостоив его взглядом. Легко ступая по мягкой траве, она направилась вслед за своим тюремщиком на храмовую площадь. Здесь уже собрались все участники обряда. Их удивило, что девушку не пришлось силой тащить на костер. Но это не смягчило черствых сердец.

— К столбу, — скомандовал старый жрец.

Изольда осторожно взобралась на деревянный помост, стараясь не поранить руки об острые сучья.

Когда шаман связывал ей запястья за спиной, он заметил полоску черной запекшейся крови на пальце и причмокнул довольно. От этого звука принцессу передернуло.

Затянув веревки потуже, ее мучитель сошел с кострища и отправился проверять, все ли готово к кровавому ритуалу.

Девушка отрешенно смотрела, как он пробует пальцем черный клинок и кивает удовлетворенно, убедившись в его остроте. Так же безразлично она наблюдала за горящим поленом, которое извлекли из храмового пламени и принесли на площадь, чтобы вскоре поджечь деревянный помост.

Самым чудовищным ей виделась вовсе не собственная смерть от кинжала и даже не грядущая боль. Силы из девушки выпила пустота, образовавшаяся в душе, где раньше царствовало терновое проклятье. Словно часть ее похитили и теперь принцессе не дано ощутить в полную силу даже страх.

Но когда Изольда увидела тонкий клинок, зловеще сверкнувший прямо у лица, дурнота вновь накатила, в ушах зашумело. Да так сильно, что от свиста она оглохла.