– Все лучше, чем жить в этом аду.

«В упрямстве они равны», – подумала Аттия.

Медленно-медленно Кейро повернулся к статуе и приблизил металлический ноготь к краге Перчатки.

– Я замучаю тебя. – Голос Инкарцерона превратился в металлический скулеж. – Ты будешь молить о смерти.

– Кейро, не надо! – шепнула Аттия.

Парень замялся. Тут из-за спины у Аттии донесся бесстрастный голос Смотрителя:

– Надень ее. Натяни на руку.

– Что?

– Надень Перчатку. Свой единственный билет на свободу Тюрьма не уничтожит. А результат тебя удивит.

Кейро изумленно уставился на Смотрителя, но тот спокойно встретил его взгляд. Пальцы Кейро скользнули в крагу.

– Подожди! – загремел Инкарцерон. Облако замерцало от невидимых молний. – Я не позволю! Нет! Остановись! Пожалуйста!

– А ты попробуй меня остановить, – шепнул Кейро. Между металлическим ногтем и Перчаткой пробежала искра. Кейро вскрикнул от боли. Мгновение спустя он исчез.

Ни звука, ни вспышки. В кресле, где только что сидела Клодия, ее больше не было. Остался пустой контур, тень, негатив. Потом на глазах у Финна она снова проступила из тьмы. Пиксель за пикселем, атом за атомом заполнялся контур, появлялись черты лица, конечности, мысли, чувства. Но это была уже не Клодия.

Это слезы застилают глаза? Финн нащупал шпагу и резко поднял к лицу того, кто изумленно смотрел на него. У пришедшего из Внутреннего Мира – голубые глаза и грязные белокурые волосы…

Оба долго стояли не шелохнувшись, потом Кейро забрал у Финна шпагу и повернул ее острием к полу.