Взрослые живут, стараясь забыть о существования таких существ, как дети. А мы — брошенные и нестареющие — стараемся меньше попадаться им на глаза. Некоторые иногда все же жалеют нас: дают еду или деньги — просто оставляют возле мест, где мы прячемся. Они боятся к нам прикасаться, но поддерживают хотя бы так. По мере своих сил, которых у них теперь не многим больше, чем у нас.
Итак, моё имя — Вэрди Варденга. И я стою перед главным комиссаром Городского Надзорного Управления Рихардом Ланном.
Часть 1. Гайки, шестеренки
Часть 1. Гайки, шестеренки
Комиссар
Комиссар
Ночь сегодня выдалась поганая — дождливая и холодная. Больше всего на свете ему хотелось поскорее оказаться в своей однокомнатной, пахнущей старыми обоями, квартире. Выпить пару стаканов чего-нибудь, оставшегося от старых хороших времён, и отключиться до утра. А утром вернуться и написать отчёт о том, почему задержанный крысёнок умер от побоев. Это было бы не так сложно, существовала ведь даже стандартная формулировка для таких случаев. «Попытка сопротивления». Кривая, косая, но работающая.
Рихард посмотрел на часы и скривился: он знал, что такому простому желанию осуществиться не дано.
Вэрди Варденга стояла перед ним, обхватив правой ладонью левое запястье. Мокрые лохмотья, бывшие когда-то спортивной толстовкой и джинсами, прилипли к ее телу, с тёмно-каштановых волос капала вода. Уголки ярко-алых, будто накрашенных губ, слегка подрагивали — то ли насмешливо, то ли нервно. На столе между следователем и Маленькой Разбойницей — иначе он её про себя почти не называл — лежал кошелёк.
— Снова за старое? — спросил комиссар.
Девочка спокойно кивнула. Ланн невольно остановил взгляд на её пальцах — бледных, с отчетливо выраженными фалангами, но удивительно изящными. Как она ему осточертела. Как осточертели все
— Я тебя к чёртовой матери закопаю, дрянь!
Она только чуть подняла голову. И провела языком по губам. По ярко-алым полным губам: нижняя слегка выступала вперед, придавая лицу — даже сейчас — капризный и кокетливый вид. А глаза смотрели холодно и надменно.
— Знаете, а я не против оказаться тут. У вас тепло. И вы не станете бить меня, поскольку боитесь заразиться.
Он стоял неподвижно, опершись ладонями о высокий, засыпанный пеплом стол. Комиссар не отводил взгляда от решительного хмурого лица. Лица четырнадцатилетней девчонки, которая была четырнадцатилетней уже четырнадцать с половиной лет. А ее взгляд равнодушно скользил от его глаз ниже — по шее, плечам, груди. И Ланн чувствовал себя так, будто она водит по нему раскалённым прутом. Рука невольно поднялась для привычного защитного жеста — поправить собранные в хвост волосы, почти полностью седые, хотя ему было всего сорок девять лет. И в течение последних трёх он почти каждый месяц хотя бы раз ловил Вэрди Варденгу на кражах. Раз за разом он отпускал её после почти одинаковых бессмысленных диалогов.