Уже добравшись до лестницы, я отчасти пожалела о своем решении: на всем пути я не встретила ни одного студента. Первая половина дня субботы была мертвым временем в Лексе: все в основном сидели в своих апартаментах. Кто-то отсыпался, кто-то просто ленился, кто-то, наоборот, занимался.

Я одернула себя, напомнив, что Аманды Блэк здесь быть не может. Эта женщина была, конечно, монстром, но не древним богом же. Едва ли она рискнула бы приблизиться к Лексу, где еще оставались люди, которые могли узнать ее.

Эта мысль заставила меня остановиться. А могли ли они ее узнать? Если сейчас она выглядела все так же молодо, как тогда, то кто бы заподозрил в ней женщину, которой уже миновало шестьдесят? Мало ли в мире похожих людей?

Я сделала еще один шаг и снова остановилась, вспомнив слова Нормана про темную инверсию: снадобье, изготовленное с ее помощью, меняет внутреннюю суть человека, а со временем внутреннее отражается на внешнем. Аманда Блэк двадцать лет принимает такое снадобье. Она могла за это время измениться как угодно.

Я не узнаю ее, даже если столкнусь лицом к лицу. Я всего-то один раз видела ее портрет, и то больше смотрела на маленькую Деллу, чем на нее.

Интересно, вещи Блэка уже убрали из его комнаты? И если да, то куда? Семьи у него не осталось, никто не мог их забрать.

Разве что Фарлаг. Он очень тепло относился к Блэку, поэтому едва ли у него поднялась рука просто выбросить их, а бесконечно занимать ими апартаменты он не мог, они наверняка были нужны новому преподавателю снадобий. Значит, портрет стоит искать где-то у ректора.

Я ускорила шаг, поскольку была уже в двух шагах от комнат Фарлага. Дверь в гостиную открылась без проблем, и я неуверенно замерла посреди комнаты, гадая, где могут храниться вещи Блэка, и заодно размышляя, имею ли я право рыскать по чужим апартаментам в поисках чужих вещей. Но серьезность ситуации снова успокоила мою совесть.

Сильно хозяйничать мне не пришлось: несколько коробок с вещами обнаружились в лаборатории, которой Фарлаг сейчас редко пользовался. Портрет в рамке лежал в одной из коробок, поверх других вещей.

Я вгляделась в лицо Аманды Блэк. На этом портрете ей было около тридцати. Гармоничные черты, голубые глаза, светлые волосы... Я вспомнила, что в первый раз она показалась мне смутно знакомой. Она и сейчас мне кого-то напоминала, но я не понимала кого.

Впрочем, решить эту задачку оказалось просто. Мой образ жизни не предполагал большого количества знакомых, а память сейчас подсовывала тех, о ком я думала в последнее время.

Я бы ее ни за что не узнала, если бы эти две женщины уже не были связаны в моем сознании. Она действительно изменилась. Даже новый цвет волос и совсем другой макияж уже делали ее мало узнаваемой. Темная инверсия к тому же заострила черты лица и полностью изменила выражение глаз. Добавить к этому то, что она выглядела даже не на двадцать, а на все тридцать лет моложе, чем должна была быть, - и вот в голову даже не приходит подумать, что Алисия Фарлаг - это Аманда Блэк.