– О вы, маловерные!

Люцифер эффектно исчезает с лестницы.

Касабян что-то бормочет в сумке, и я приоткрываю ее на дюйм.

– Хорош уже! Думаешь, я мечтал об этой работе? Я, кстати, поступил так, как ты мне советовал.

Я открываю сумку до конца и вынимаю Касабяна. Расчищаю место на столе и ставлю голову туда.

– Это «Проклятие»? – спрашивает Касабян. – Можно мне одну?

Я вкладываю ему в губы свою сигарету и даю затянуться.

– Ну и каково быть мертвым? – спрашиваю я.

– Бывало и хуже.

– Знаешь, а я ведь думал, что уже умру. Ведь как я себе это представлял: исчезнет Круг, и за ним должен буду исчезнуть и я.

– Хы-хы. Что, не берет тебя смерть? Ай-яй-яй. Можешь засунуть в жопу влажные мечты о том, чтобы стать новым Дином[125]. В конце концов, ты все еще Сэндмен Слим, а я все еще голова из сумки, воняющей так, будто там хранили запасную задницу.

– Я скучаю по Элис.

– А я скучаю по своим яйцам. – Касабян озирается. – Ты что, бл…дь, натворил в моей комнате?

– Теперь это моя комната, и натворил в ней ты. Когда сам себя взорвал.

– А, понятно. Херово получилось. Я слышал, ты взял Паркера?

– Ага. В нашем старом мотеле.

– Давно про него не вспоминал. Как считаешь, Паркер мучился перед смертью?

– Уж будь уверен.

– Это хорошо.

Я затягиваюсь «Проклятием» и отдаю докуривать Касабяну.